На торжественном приеме в клубе мы с Сарой Луизой в течение часа стояли и встречали вытянувшихся в вереницу гостей, каждый из которых считал своим долгом пожелать нам счастья. Пришли и мэр города Уэст, и губернатор Клемент — в точности, как я весной обещал Эрике. Казалось, тут были все жители Нашвилла, и я подумал, что очередь эта, наверно, начинается еще с автомобильной стоянки. Когда последний из гостей поцеловал Сару Луизу и сообщил мне о выпавшей на мою долю удаче, нас протащили сквозь толпу к столу, чтобы мы разрезали пирог; то и дело вспыхивали блицы фотографов. Не успел я выпить бокал шампанского, как нас снова потащили прочь — на этот раз к машине, на которой мы должны были уехать в аэропорт. Сара Луиза бросила провожающим свой свадебный букет, и Симс сунул мне в руку конверт и сказал: "Надеюсь, это пригодится. Не хочу, чтобы вы думали о деньгах". В машине я открыл конверт и обнаружил банковский чек на три тысячи долларов — по тем временам грандиозная сумма.
Еще раньше Симс и Сисси решили, что после свадьбы нам будет в самый раз съездить на уикенд в Нью-Йорк, а оттуда на две недели в Париж. Сара Луиза была согласна.
В Нью-Йорке нас уже ждали роскошные аппартаменты для новобрачных в "Уолдорф Астории" — ни о чем другом Колдуэллы и слышать не хотели. Когда мы добрались до гостиницы, было уже поздно, Сара Луиза выглядела измученной, и я думал, что она скоро заснет. Вместо этого она устроила целый спектакль. Где это ей только удалось достать в Нашвилле такой открытый лифчик и такие прозрачные трусики? Направляясь к постели, Сара Луиза вдруг остановилась и провела руками по груди. Гляди, гляди — казалось, хотела сказать она — и представь себе, что сейчас все это будет твоим. Для Сары Луизы не существовало большего удовольствия, чем играть какую-нибудь роль, и в тот вечер она была в прекрасной форме. Не надевая пеньюара, она легла, прижавшись ко мне, и сказала:
— Ты уже разделся, а я еще нет. Сними с меня все это.
Когда она тоже была раздета, мы принялись целоваться, и вскоре я почувствовал, как Сара Луиза начала вертеться у меня в руках. Тихо застонав, она притянула меня к себе, и я оказался на ней.
— Я так долго этого ждала, — сказал Сара Луиза. — Постой, я сейчас направлю. Помедленней. Ох, как хорошо. Ох, какое наслаждение. Мне совсем не больно. Вот так. Давай, давай. Ох, Хэмилтон, ох, как хорошо!
Никогда еще я не спал с женщиной, которая бы не переставая болтала в постели. Я думал, что рано или поздно она должна все-таки приумолкнуть, но, даже извиваясь и постанывая, Сара Луиза продолжала что-то говорить. Некоторые ее фразы — например, "Дай, дай его мне!" или "Ох, как мне от тебя горячо!" — казалось, были заимствованы из порнофильмов. Видела ли она когда-нибудь такие фильмы? В университете мы иногда брали их напрокат и устраивали сеансы в одном придорожном кафе; больше всего нам нравились два фильма, которые назывались "Вперед и ниже" и "Девушка с бульдогом". Не оттуда ли Сара Луиза взяла свои реплики? Или, может, она как-то прочитала одну из тех потрепанных книжонок, которые ходили по всем школам и на обложках которых утверждалось, что они изданы "в Париже, Франция"? В любом случае, она вполне могла бы сниматься в кино. То она так внезапно подпрыгивала, что я чуть не летел на пол, то так закатывала глаза, что становилось страшно — вдруг она такой и останется? Наконец Сара Луиза глубоко вздохнула и откинулась в изнеможении.
— Боже, как это было прекрасно, — сказала она.
Я решил, что дело сделано и что теперь я свободен в своих действиях. Одного я не мог понять: если у Сары Луизы все это было в первый раз, то почему она вела себя так, словно имела за плечами богатый опыт? Я украдкой взглянул на простыню — ни единого, даже розового, пятнышка, не говоря уж о каких-то там кровавых разводах. Может, она лишилась своей девственной плевы, катаясь на велосипеде, а может, просто слишком легко возбуждалась? Но не проще ли было предположить, что первым до нее добрался Фред Зиммерман? Я даже хотел ее об этом спросить, во потом все-таки сдержался. И еще одно меня интересовало: действительно ли она кончила или только сделала вид? Этот вопрос я задал — как мне казалось — в тактичной форме, но тут же пожалел.
