— Может, лучше купить чадру? — осторожно спросил Пас.
— И надеть на твою бестолковую голову! — вспылила Рипли.
— Ты, молодой, говори, да не заговаривайся, — прошипел Жаб. — В моей команде все охотники, даже вы, салаги. Так что если речь пойдет о чадре, то наденут ее все, включая меня. Доступно?
Мы въехали в город. Амфибия медленно пробиралась по узким улочкам, прокаленным солнцем. Большинство домов выглядело обветшалыми, некоторые совсем развалились. Под треснувшими стенами ветер гнал змеистые струйки песка. И это была столица, самый густонаселенный район! По курящим кальяны арабам Десятилетняя эпидемия ударила крепче всего. Оставшиеся одичали, озлобились, сбились в кучу и стали выживать по своим средневековым законам. Менее чем миллионное население столицы еще как-то держалось цивилизации, но поселки возле заправочных станций превратились в мелкие бандитские государства, живущие грабежом и разбоем.
Из теней нас иногда провожали ненавидящие взгляды вооруженных мужчин.
— В медресе им говорят, что эпидемию на арабов наслали европейцы, — пояснила Рипли.
— Что же здесь делает Макамота?
— Лечит их от холеры, — пожала плечами Рипли. — Они с Жабом чем-то похожи. Только один сдвинулся на охоте, а другой — на помощи всему человечеству. И то и другое одинаково опасно для окружающих.
Пас невнятно ругнулся себе под нос.
— Не развращай мне салаг! — рявкнул Жаб. — Можно подумать, ты ни на чем не сдвинулась!
Амфибия медленно выкатилась на заполненную толпой площадь, в центре которой тянулась к небу огромная мечеть с башнями по углам стен.
— Плохо, что у нас нет гравилета, — вздохнула Рипли. — Можно было бы сесть на площадке внутри медицинского центра.
— Я бы сказал иначе, — фыркнул взводный. — Хорошо, что у нас есть броневик.
Народ расступалcя перед «Ксенией» неохотно. По большей части это были мужчины, некоторые с оружием, но попадались и дети, пару раз я заметил фигуры в чадре. По краю площади маячили всадники на верблюдах с тяжелыми ракетными ружьями поперек седел. В конце концов толпа перестала поддаваться, и амфибия замерла, заглушив мотор.
Над площадью прокатился голос Жаба, транслируемый мощными усилителями. Взводный говорил по-арабски.
— О чем он? — спросил я у Рипли.
— Просит разрешения проехать, говорит, что у нас на борту раненый.
Глядя на нашу изрешеченную машину, в это было нетрудно поверить, но особого сострадания мы у местных не вызвали. В броню ударил сначала один камень, затем другой.
— Кус эмык! — заорал кто-то у самого борта.
Рипли нахмурилась.
— Так, салаги, — ожил динамик внутренней связи. — Прикройте меня с брони!
Я подхватил карабин и, дрожа от напряжения, вскарабкался на крышу. Судя по индикатору, в кассете оставалось всего шесть гарпунов, слишком мало для серьезного боя. Зато Жаб вытащил из кабины многозарядный ракетомет с калиматорным прицелом. От одного вида такого оружия мороз продирал по коже. Видимо, это возымело действие — толпа поутихла. Я присел на одно колено и уперся прикладом в броню. Сверкающий наконечник гарпуна торчал из ствола, красноречиво свидетельствуя о том, что оружие заряжено.
Жаб сделал несколько шагов к мечети, на его левой руке была тяжелая компьютерная перчатка, переводящая Язык Охотников в текст для Молчуньи. Толпа расступилась. Похоже, у местных уже был опыт столкновения с охотниками и они не хотели его повторять. Я наконец осознал, какую силу мы собой представляем. Это же надо! Впятером вступить в бой с превосходящим противником и победить! Если бы не гравилет, мы могли бы убить на заправке всех бандитов одного за другим. Пожалуй, взводный понимал, что делает, когда собирался проехать от берега до столицы. И теперь тоже знал, что делать. Он медленно двигался в выбранном направлении, а вооруженные мужчины расступались перед ним.
На крышу амфибии выбрался Пас в незашнурованных говнодавах, из-под его брюк торчали окровавленные бинты. Заметив на броне двоих охотников с карабинами, толпа отхлынула, как вода от упавшей в море скалы.
— Не расслабляйтесь, — раздался в наушниках голос Жаба. — Это они женщину без чадры еще не заметили. Рипли! Не спать! Бери карабин и иди сюда.
