— Пойдем отсюда, — Пас потянул меня за рукав. — Не дай бог заметят.
На площадку, где мы стояли, выходила еще одна дверь. Мы протиснулись в нее и тут же наткнулись на трап, ведущий наверх. Миновав три палубы, мы остановились, не в силах больше выдерживать такой темп.
— Что это тебя так напугало? — спросил я Паса.
— Похоже, они что-то прятали там, в трюме, — ответил он, часто дыша. — От таможенников скорее всего.
— А нам какое дело? — Я не хотел показывать, что и мне не по себе.
— Разве тебе все равно, на каком судне плыть? Вдруг это контрабандисты?
— Чушь, — я неуверенно покачал головой. — Жаб — опытный охотник, он бы сразу их раскусил.
— А если ему проще не лезть в их дела?
— У тебя больная фантазия. Зачем ему это надо, по-твоему?
— На этом судне очень мощная ходовая машина. Ты обратил внимание, что Жаб постоянно спешит?
— Ну. — С этим было трудно не согласиться.
— Значит, он зафрахтовал самый быстрый корабль в порту. Мне кажется, ему важна именно скорость, а не то, что перевозит «Красотка».
— Он сумасшедший, но не идиот. Охотник ни при каких условиях не станет покрывать преступников.
— Что ты знаешь об охотниках? — Пас махнул рукой с таким видом, словно перед ним был несмышленый ребенок.
— Какого черта ты вообще пошел в учебку? — разозлился я.
Он отвернулся и двинулся наверх.
«Сумасшедший дом, — думал я, грохоча ботинками по трапу. — У каждого из нашей команды какой-нибудь заскок в голове. Мало ли для чего моряки могли проваривать швы? Пасу везде мерещится заговор».
Мы вышли на залитую солнцем палубу и забрались в амфибию. Рипли уже умудрилась раздобыть где-то три подноса с завтраком.
— Вечно вас не дождешься, — проворчала она. — Трахались вы, что ли, в умывальнике? Хотя и это можно успеть за пятнадцать минут. Нельзя же быть такими копухами! Я камбуз штурмую, а их носит неизвестно где!
— Мы не трахались, — обиделся Пас. — Я умывался долго.
— Одно другого не лучше. Впервые встречаю среди охотников такого патологического чистюлю. У тебя мама врач?
— Нет, отец.
Завтрак оказался так себе — каша из концентрата, соевый гуляш и варево из сухофруктов. Вчерашний сухой паек был значительно лучше.
— Дрянная еда, — скривилась Рипли, не оставив в тарелке ни крошки. — Пойду коку шею намылю.
Она собрала на подносы всю посуду и удалилась в сторону камбуза.
— А мне понравилось, — пожал Пас плечами.
Рипли вернулась минут через пять, причем не с пустыми руками — принесла три бутерброда с маслом и мягким сыром. Судя по звуку машин, «Красотка» начала сбавлять ход.
— Таможня, — сказала Рипли.
Вскоре и я расслышал рокот приближающегося катера. Турбины нашего корабля окончательно встали. На палубе замелькали фигуры моряков. Для прибывших спустили трап.
— От нас что-нибудь требуется? — поинтересовался я у начальницы.
— Расслабься! — улыбнулась она. — Увидев охотников, таможенники не станут ничего проверять.
Через минуту у погрузочного люка показался офицер в зеленой форме. Он оглядел десантный отсек и приложил два пальца к козырьку.
— Рад приветствовать вас на таможенном пункте, — сказал он на сносном английском.
У его ног покачивал хвостом рыжий сеттер. К моему облегчению, ящики собаку не заинтересовали совершенно.
— Здравствуйте, офицер, — ответила Рипли. — Есть проблемы?
— Нет. Но нас обязывают переписывать номера глубинного оборудования, следующего с охотниками.
— С какой целью?
— Эти списки требует ваш главный штаб.
— Не буду вам мешать, — приветливо улыбнулась Рипли.
Офицер переписал номера ящиков в «компакт», вновь приложил руку к фуражке и что-то крикнул своему помощнику по-турецки. Они вдвоем прошли по верхней палубе и проверили документы у нескольких моряков.
— Какая им разница, есть на корабле охотники или нет? — удивился я. — Судно можно было досмотреть и получше.
— В присутствии охотников это не принято, — ответила Рипли. — Дань уважения. Традиция, если хочешь. С другой стороны, проверка корабля, на котором следуют охотники, — пустая трата времени. Любой охотник, если он не салага, определит подозрительный корабль с расстояния в милю. И сам сообщит таможенникам о своих подозрениях.
