Дрожа от возбуждения, я шагнул к лесу, и тут же из ближайших кустов раздался характерный хлопок. Пуля чиркнула по листве и ударила меня в грудь, забрызгав красным вымазанную в грязи рубашку.
— Черт! — выкрикнул я, но решил не падать. Ни к чему театральные эффекты, когда ясно, что битва проиграна. — Это не честно!
— Что именно? — выглянула из-за кустов Леська, поигрывая ружьем.
— На самом деле должны побеждать охотники, а не пираты!
— Кто же виноват, что вы оба такие копухи? — пожала плечами Леська. — Меня раньше возьмут в охотники, чем кого-то из вас.
— Девок в охотники не берут, — буркнул я.
— Тебе-то почем знать?
— Не должны брать.
— Должны, не должны. Гадалка. Эй, Вадик! — она присела над краем обрыва, подавая руку напарнику. — Ты тоже хорош! От такого копухи гарпун получить!
— Да он драпал, как заяц! — Вадик был из нас самым старшим и проигрывал неохотно. — Кто мог подумать, что он пальнет с разворота?
— В бою некогда думать, — наставительным тоном заметила Леська. — Высовываться надо меньше, тогда не придется изображать дохлятину.
— Помогите кто-нибудь вылезти! — долетел снизу призыв Лукича.
Я подал ему руку, и он вскарабкался к нам, похожий на вылезшего из болота утопленника.
— Идемте на речку! — предложила Леська. — Все равно вам надо отмыться. И еще я знаю одну важную тайну.
— Как подманить охотников? — язвительно спросил Вадик.
— А если так, то что? — С хитрым прищуром она сунула руку в карман штанов.
— Попытка двадцать четвертая, — отмахнулся Вадик.
Две недели назад мы уже пытались подманить охотников, выйдя в море на надувном плотике. Леськина идея состояла в том, что, кроме охотников, вызволять нас будет некому, но вышло не так, как она задумала. Нашли нас муниципалы из Светлогорска, а мама взгрела меня так, что надолго отбила желание даже играть в охотников, не то что приманивать их.
— Никакая не двадцать четвертая, — надула губы Леська. — Вы даже не представляете, что я на этот раз выменяла у Молчуньи!
— Новый надувной плотик? — поддел ее Лукич.
— Вы оба дураки! Молчунья живет на острове!
— И что? — Вадик повесил ружье на шею и направился к речке.
— А то, что я выменяла у нее икринку!
Вадик замер. Лукич тоже остановился как вкопанный, а у меня ледяная волна пробежала по коже.
— Врешь! — Вадик неуверенно обернулся.
— А вот это ты видел? — Леська выхватила кулак из кармана и разжала ладонь.
Колышущийся зеленоватый шарик в ее руке наполнился солнечным светом, и мы рты раскрыли от неожиданности и удивления.
— Ни фига себе, — первым пришел в себя Вадик. — Откуда она у Молчуньи?
— Прибой вынес.
— Значит, дохлая, — облегченно выдохнул Вовка Лукич.
Меня тоже немного отпустило.
— Почему? — нахмурилась Леська.
— Сколько она в море пролежала и не вылупилась?
— А может, не пролежала? — Леська взяла икринку пальцами и поднесла к лицу. — На прошлой неделе во время шторма что взорвалось?
Той ночью я проснулся и закричал, не помня себя от страха. И мама тоже кричала, а занавески метались от ветра, врывавшегося через разбитые стекла. На следующее утро мы увидели в небе тяжелый гравилет охотников. Он направлялся на север, за горизонт.
— Мина взорвалась, — предположил я.
— Ромка хоть и копуха, но умный, — Леська одарила меня многообещающей улыбкой. — Что, кроме мины, могло взорваться?
— Ну, допустим, мина, — нахмурился Вадик. — Что с того? Думаешь, она при взрыве мечет икру?
Кажется, его задела Леськина похвала в мой адрес.
— Вот именно! — Она вновь зажала шарик в руке. — Иначе зачем им взрываться? Скорее всего это у них такой акт размножения. Бац! И тонна шариков в море. Так что эта икринка не дохлая, а наоборот, очень свежая. Мы можем положить ее в воду и посмотреть, что будет.
— Хочешь вырастить настоящую мину? — напряженно спросил Вовка Лукич.
— А что? — задумчиво сказал Вадик. — Мы ничего не теряем. Если икринка дохлая, то похохочем над Леськой. Кстати, на что ты ее выменяла?
Вместо ответа Леська показала ему язык. Вадик проигнорировал это и продолжил:
— А если икринка живая, то вырастет мина. И за ней обязательно прилетят охотники. Мы их сами и вызовем, тогда они наверняка дадут нам направление в свое училище.
