Меня начало колотить от страха, и я просигналил:
«Подождите, дайте собраться с духом».
Но Долговязый решил не тратить время на мои истерики, спустил воду из шлюза и распахнул люк. Я рухнул на колени и пополз зажмурившись, а когда порог остался позади, шлепнулся на живот. Меня тут же подхватили, бросили в ящик с «рассолом», и аппарат, почуяв родную стихию, выпустил меня из себя.
— Барракуда! — прохрипел я, выплевывая остатки «рассола». — Вы видели, что там за контейнеры за бортом?
— Видели, видели. Успокойся, — ответил Долговязый и сунул мне сухую одежду. — Эй, Викинг! Поддай чуть вперед, надо убедиться, что это именно «Голиаф».
— Да что я его, по обводам не узнаю? Да и вон надпись на борту, погляди.
Долговязый протиснулся в ходовую рубку и прислонился лбом к прозрачной стене кабины.
— Да. «Голиаф». Точно, — шепнул он. — Значит, у нас все концы с концами сошлись.
— А обуви нет? — вклинился я в разговор.
— Обойдешься. Надо как-то предупредить Рипли, а то этот сумасшедший может попробовать взять ее в заложники.
— Э, погодите! — остановил я их. — Может, скажете, что случилось?
— Уймись, салага, это наша охота! — буркнул через плечо Викинг.
— Какой ты умный! — разозлился я. — Без нас с Чистюлей ты бы до сих пор сидел в камере с обосранным унитазом. Кстати, это не ты его так засрал за четыре года?
— Тихо, Копуха, — остановил меня Долговязый. — Не хватало вам только подраться. И ты, Викинг, тоже засохни. Мы бы еще лет двести искали место крушения «Голиафа», если бы наш замечательный молодняк не впаялся в него носом.
— И что, ты будешь им все рассказывать?
— Не знаю. Если честно, я бы рассказал, потому что от них проку может быть больше, чем ты думаешь.
— В чем? Стреляет Копуха хуже, чем ты пьяный, ночью и с закрытыми глазами. Молчунья водит подводные аппараты, как семидесятилетняя бабушка. Что с них взять?
— Зато энергии у них хоть отбавляй, да и везучести тоже. Мы с тобой уже старые.
— Старый конь борозды не портит.
— Ну да. Ляжет в нее и лежит, — хохотнул Долговязый. — Так, Копуха, тащи из пассажирского отсека Молчунью, будешь ей переводить то, что я расскажу.
— Подожди, — остановил я его. — Если дело касается Жаба, то лучше пока обойтись без нее.
— Почему? — напрягся отставник.
— Она заодно с командиром. Они оба чокнутые.
— Вот! — Долговязый победно глянул на Викинга. — А ты говоришь, никакого толка. А Чистюля?
— Он с нами. Похоже, у него на Жаба огромный зуб.
— Ладно, тогда слушай. Все началось лет десять назад. Тогда в этих водах довольно успешно пиратствовал переделанный транспортник «Голиаф» — команда грабила суда, имела собственный заводик по производству оружия, а иногда бралась за сомнительные перевозки. Мы на «Голиафа» охотились всей командой, но капитан был хитер, а корабль отлично вооружен, так что мы каждый раз оставались с носом. Жаб, тогда мы его звали Диким, не на шутку распсиховался и предложил нарушить четвертое правило подводной охоты — не использовать биотехов ни при каких обстоятельствах. Мы послали его к дьяволу. Но с того дня о «Голиафе» больше никто не слышал. Мы, может быть, и не заподозрили бы ничего, но Дикий своим поведением сам себя выдал. Однажды Рипли, оплачивая сетевой траффик, обратила внимание, что с компьютера в сеть послано огромное количество запросов по теме «многомерная молекулярная решетка баралитола и ее мутагенные свойства». Особым интересом к химии, а тем более к токсикологии, у нас в команде никто не страдал, так что это выглядело довольно неординарно. А Викинг первым додумался выяснить, каким грузом затарился в свое последнее путешествие «Голиаф». Вообще-то это узнать нелегко, но у Жаба в знакомцах был один тип из комиссии безопасности. Мы подкинули ему немного деньжат от имени Жаба, выдали липовый электронный адрес и попросили выслать ответ на него. И уже через неделю мы знали, что «Голиаф» унес с собой в пучину груз баралитола.
— И что? — заинтересовался я.
— Мутагенное действие баралитола довольно своеобразно, — объяснил Викинг. — Ты знаешь хоть приблизительно, как создают биотехи?
— Ну, путем клонирования, из стволовых клеток, — похвастался я знаниями, полученными в учебке.
