Зато с Долговязым у нас установился полный консенсус. Большую часть времени мы с ним проводили в стрелковом симуляторе или на огневом посту, отрабатывая мнимые цели по придуманным им координатам. Под его руководством болт со ствола моего карабина наконец прекратил падать, и это оказало некое магическое действие на мою жизнь. Странно, да? Какая вроде бы связь? А вот была она, эта связь.
— Правильность движения пальца на спуске, — говорил Долговязый, — это признак установившегося в голове порядка. Одно от другого зависит напрямую. Понял?
Конечно, я понял, иначе бы ни черта у меня не получилось. Самое же главное в том, что установившийся в голове порядок помог мне справиться с инфернальным преклонением перед Жабом. Толчком к этому, несомненно, послужило нарушение им пятого правила подводной охоты. Какой же он, к дьяволу, охотник, если не любит океан, как родную мать? Кальмар ему помешал, барракуда его дери!
А вот Жаба и Рипли глубина, похоже, не изменила никак. Скорее всего они давно уже избавились от своих масок и океану просто нечего было с них срывать.
Вот такой стала наша команда через неделю.
В двенадцать часов дня по локальному времени базы Жаб вызвал нас с Пасом в командирскую рубку.
— Ну что, охотники, — повернулся он к нам, не вставая из кресла. — Засиделись небось взаперти?
Это он издевался, гад. На самом деле все семь дней он гонял нас, как щетку по унитазу — разгрузка, расконсервация, наружная разведка периметра. Все это лежало на наших плечах, словно мы снова стали салагами. Помогал нам только Долговязый, остальные же старики разрабатывали планы обнаружения и уничтожения Поганки. Так что насчет засиделись — это он хватил лишнего.
— Пора провести разведку точки, в которой был торпедирован транспортник, — сообщил командир главное, ради чего нас вызвал. — Работать будем вот в каком порядке. Копуха и Молчунья пойдут на «Головастике», а Чистюля отсюда будет обеспечивать акустическое прикрытие. Если случится что-то серьезное, на «Блине» к вам выйдет экипаж в составе Викинга и Долговязого.
— Мне было бы удобнее слушать на месте, из аппарата, — осмелился вставить Пас.
— Мне плевать, что тебе удобнее. Акустиков с такими ушами, как у тебя, не найти и за десять лет. Мне твоя шкура теперь дороже собственной, ясно?
— Так точно.
— Вот и хорошо. С этой минуты Чистюле из-под станционной брони вылезать запрещается. При любых обстоятельствах.
— Есть.
— Все, через час Копуха должен сидеть под стрелковым колпаком «Головастика», Молчунья освободится и тоже подойдет. К этому времени Чистюля установит стереоканал с аппаратом. Вперед!
Я не стал мешкать и сразу направился подгонять под себя стрелковое место. «Головастик» значительно меньше «Валерки» и вооружен только скорострельной гарпунной пушкой с прямым управлением. Никаких тебе самонаводящихся систем, никаких торпед, зато невероятная маневренность, легкость и быстрый ход на реактивной тяге. Машина, специально созданная для дальней разведки.
Я пролез под четырьмя зеркальными дюзами и протиснулся в узкий люк кессона. Места внутри было — не развернуться, зато все на расстоянии шага. Стрелковое кресло располагалось под прозрачной акриловой полусферой, сквозь которую, как две соломинки через пленку мыльного пузыря, торчали наружу стволы скорострельных пушек. Кресло было удобное, с подголовником и вертикальным ограничителем, из такого при определенной сноровке можно прицельно бить на любых виражах. Я устроился на своем месте, затянул все пристяжные ремни и натянул на голову прицельный шлем. Его мониторы давали четкое трехмерное изображение цели в объемной координатной сетке. Это позволяло в точности определить не только угол атаки, но и расстояние до объекта стрельбы.
Включив электронику пушки, я взялся за рычаги управления и принялся выцеливать воображаемые торпеды, стаями нападающие на меня. Акриловая полусфера завертелась, послушная каждому моему движению, оба орудийных ствола задергались, как живые. Затем я откалибровал прицел по лазерному шнуру и спокойно стал ждать Молчунью.
Она появилась минут за пять до указанного Жабом срока. Я включил систему связи и произнес:
