— У-у-ух! А! — выдохнул Долговязый.
Глаза у него полыхали, словно прожекторы. Я бросил взгляд на показания глубиномера — пятидесятиметровую отметку мы уже миновали и продолжали наращивать скорость. Через минуту Молчунья качнула крыльями, проверяя маневренность.
— Надо погонять «Валерку» на этих глубинах, — сказал Жаб. — Не отстегиваться без команды.
Нас качнуло — Молчунья прекратила погружение и прибавила скорость. Лаг показал тридцать узлов. И тут началось! Кажется, наша водительница только и ждала свободы в трех измерениях — она несколько раз провернула «бочку» и перешла к другим, более сложным пилотажным фигурам. Нас болтало, переворачивало вверх ногами, вдавливало перегрузками в кресла и внезапно выбрасывало в невесомость, заставляя внутренности перемещаться внутри организма. Затем Молчунья заложила крутой спиральный вираж, выполнила петлю Нестерова и ушла в штопор, возобновив стремительное погружение.
Вот тут я струхнул не на шутку — стены явственно застонали, сдавленные усиливающимся натиском океана.
— Посмотри на шнурок, — хохотнул Долговязый.
Я посмотрел на натянутый между стенами шнур, и мне сделалось еще хуже — он ощутимо провис, показывая сокращение расстояния между переборками.
— Барракуда… — не удержавшись, выдохнул я.
— Не дрейфь, Копуха! Ты же не собираешься жить вечно?
— На тот свет я тоже не тороплюсь.
Глубиномер показал тысячу двести метров.
— Хорошая машина, однако! — веселился Долговязый. — Не плющит ее никак!
Молчунья вывела батиплан из штопора, встала на занятый эшелон и разогнала аппарат до сорока узлов. Я представил, какие нагрузки испытывает сейчас корпус судна, и у меня спина похолодела от ужаса. Лучи прожекторов не доставали до дна, теряясь в безликой черноте бездны. Наконец Молчунья выключила их за ненадобностью, и экраны снова показались мне погасшими. Лишь изредка по ним проносились разноцветные треки светящихся глубоководных существ.
— Можно пока отдохнуть, — расслабился Долговязый, но дуги поднимать не стал.
Я же об отдыхе и думать не мог, меня гипнотизировал стон переборок и светящиеся сполохи на экране. Всеми фибрами души я предчувствовал смерть, и в какой-то мере это было резонное ощущение — сухопутным тварям на таких глубинах не место. Но человеку можно, плевать он хотел на все запреты природы.
— Это акустик, — раздался голос Паса. — Слышу цель. Удаление шесть миль, четырнадцать градусов по полярным, цель глубинная, не скоростная. Движитель — водомет. Вывожу на планшет.
Я поднял взгляд и с тревогой разглядел зеленую точку в янтарной паутине планшета. Рядом с ней менялись цифры скорости и глубины.
— Меняет эшелон на более глубокий, — доложил Пас.
— Возьми ее на прицел, — посоветовал Долговязый. — Все, что есть на планшете, ты всегда должен держать на прицеле. Фиг его знает, что это за цель.
Я перевел тубус торпедного прицела в активный режим и прижал к лицу упругую маску, обрамляющую экран. Новый эластид еще хранил характерный для него запах. Я свел голографическую сетку и доложил стрелковые параметры цели.
— Средняя скорость два узла, угол погружения девять градусов. Идет толчками, видимо, на неспаренном водомете.
Я еще секунду подумал и решил проявить инициативу.
— Оранжевый режим готовности! — сказал я в микрофон и нажал мерцающую клавишу затопления торпедных шахт.
— Добро, Копуха! — отозвался Жаб. — Акустик, что за цель? Класс, масса, наличие активного сканера?
— Определенно биотех, — не очень уверенно отозвался Пас. — Но слишком низкая кормовая турбулентность. Масса около сорока килограммов. Активный сканер отключен.
— Хорошо ее слышишь? — поинтересовался взводный, и в его голосе мне послышалась легкая насмешка.
— Так точно! — ответил акустик.
— Так вот, запомни, это кальмар. Крупный, на глубинах такие встречаются. Так что хорошенько заруби себе на носу его параметры и не смей в бою путать с торпедами.
— Есть.
— Стрелковый комплекс, не спать! Торпеду из четвертого аппарата к пуску!
— Кэп, — произнес Долговязый. — Пятое правило подводной охоты!
— На глубине приказы не обсуждают! — прошипел взводный. — Второму стрелку, команда «огонь»!
