– Танцуй, – говорил ему Глик, когда малыш закатывался в хохоте.
– Танцуй, – говорила ему мать, когда он начинал хныкать. – Получай удовольствие.
– Танцуй, – говорил ему кузнец Фомх, приютивший малыша в своей кузнице. – Когда нет монет, нет еды, нет заказов, но есть огонь в горне, есть металл и есть сила в руках, танцуй! Танцуй у наковальни! Радуйся! Смейся! И твори волшебство, даже если его результатом будет обычный гвоздь!
* * *
– С ума сойти, – произнес рядом с ним Юрайс.
Наставник, лицо которого почти постоянно закрывали светлые локоны, что не подчинялись ему, а всяческие повязки преподаватель противостояния не признавал, впервые стоял с открытым лицом, поскольку волосы его взмокли от пота и прилипли ко лбу. В руке у него был меч так похожий на меч матери Тиса.
– Не могу поверить, – прошептал Тис и почувствовал, что и он тоже мокрый от пота. – Это был двойной танец? Я не был готов к двойному танцу. Я никогда его не практиковал. Дилис был слишком стар для этого. А для Глика я был слишком мал. Я думал – это просто эхо…
Тис посмотрел на ноги Юайса. Тот был тоже бос.
– А я не мог даже предположить, что кто-то в этой крепости знает танец огненной птицы маола, – покачал головой Юайс. – Пайсина только подступается к нему. Домхан о нем слышал. Крайса знает несколько фигур. Кажется, Фригра знает первую фазу, но очень медленно ее выполняет. Из всех моих знакомых его знает только одна девица из черных егерей, но и ее я сам ему научил. А ты не только выполнил его от начала и до конца, от возвышения до углубления, ты поймал его волну. Повторил каждую фазу в обе стороны, а потом разбросал все фигуры по вторым фазам и заново выстроил все по позициям. В невозможном сочетании, с которым я не сталкивался никогда! Давненько я такого не видал, даже взмок, как видишь. А ведь перед этим ты прошелся по всей программе. Даже не знаю, нужен ли тебе мой зачет? И ты ведь еще не оправился от болезни! Еле стоишь на ногах… Кто тебя учил?
– Глик, Мэтт, Дилис, – прошептал Тис. – Почему я вас не услышал?
– Ты услышал, – покачал головой Юайс, опускаясь на скамью. – Просто я сумел не сбить твой ритм. И это добавило тебе сил. Когда двое слышат друг друга, даже если один из них ведет другого, а меня, как это ни странно, вел ты, то им становится легче. Это как бежать по ветру. Ветер поддерживает и подгоняет тебя. И все равно, мне было трудно, и как ты выдержал, я не знаю. Знаешь, сколько ты уже танцуешь? Полтора часа. И со мною – больше часа. Удивительно.
– Мне показалось, что я летел, – прошептал Тис. – И еще я не думал о танце. Я вспоминал своих наставников, их лица, их голоса, их поучения. Не для того, чтобы следовать этим поучениям, а чтобы они просто звучали. Но неужели, если ко мне подойдет враг, я тоже его не услышу?
– Нет, конечно, услышишь, – успокоил Тиса Юайс. – Враг – всегда фальшь, ложь, диссонанс. Даже если внутри себя он сохраняет некую гармонию. Не услышать – невозможно. Главное, чтобы это не было слишком поздно. А ведь я только теперь по-настоящему начинаю понимать, почему они хотят тебя убить. Почему они передали сюда этот бесценный клинок. Они хотели действовать наверняка. Надеялись, что цена оружия затмит зло, заключенное в нем. Надеялись, что страшная выдумка укроет страшный замысел. Сколько стараний… Думаю, ты для них слишком опасен…
– Я пока еще ребенок, – сказал Тис, опускаясь на скамью рядом с Юайсом.
– Ну, я тоже был когда-то ребенком, – засмеялся Юайс. – Правда, уже довольно давно. Не волнуйся, этот недуг быстро проходит. И, главное, незаметно. Послушай, я буду рад, если иногда мне удастся потанцевать с тобой вместе. А уж если ты удостоишь этим Пайсину или кого-нибудь еще – они будут счастливы. Конечно, если смогут тебе соответствовать.
– Это какое-то колдовство, – прошептал Тис. – Я не могу этого понять, но это колдовство. Да, я занимался, много занимался, хотя и был совсем маленьким. Мне это нравилось, это было лучше любой игры, но я не могу принять вашего восхищения. Я не заслужил его долгими годами труда и изнурительными занятиями. Это что-то… пришедшее извне. Ну… как мелодия. Как песенка, услышанная где-то. Она просто попадает в уши и ложится на язык. Я ее не сочинял. Не выстрадал. Не заслужил!
