– Или вы не об этом? – прищурилась Дина. – Наставник, уж не думаете ли вы, что нам грозит участь Спрая, если мы докопаемся до правды?
– Если нам и в самом деле грозит опасность, то она грозит нам в любом случае, – сказала Гаота. – Независимо до того, докопаемся мы до правды или нет. Ведь так?
– Нелегкое это дело, вести с вами беседу в качестве наставника, – спрятал улыбку Гантанас. – Хорошо. Вы и без меня все прекрасно понимаете, тогда я вам скажу лишь две вещи. Может быть, главные в этом случае. Первая из них состоит в том, что никто из наставников не счел погребение Спрая окончанием этой истории. Никто не знает, сколько она будет длиться, но лишь достижение полной ясности позволит нам по-настоящему проститься с нашим погибшим другом.
– Отлично! – пожала плечами Гаота.
– Второе менее очевидно, – задумался Гантанас, – но, возможно, еще более важно. У каждого из вас имеется своя собственная история. Но своя собственная история, зачастую известная лишь одному, двум человекам, есть и остальных учеников. Далеко не у всех из них она столь же трагична как у вас, но кое у кого она может оказаться куда сложнее вашей. Кое-кто, возможно, находится над пропастью. На тонких нитях, что соединяют его или ее и с мраком, и со светом. Думаю, вы понимаете, что сравнение сил, что сталкиваются вокруг нас, с мраком и светом достаточно условно?
– Надеюсь, мы все тут на стороне света? – оглянулась на подруг Гаота. – Условность ведь не помеха? Все равно же придется выбирать? Только что-то мне кажется, что всякий такой подвешенный не только рискует собственной жизнью, но и связывает нас через себя с врагом. Представляет собой опасность. Пока не оборвет нити с одной стороны. К примеру, ведущие к мраку.
– И тут же полетит вниз, – хмыкнула Дина. – При любом исходе – вниз.
– Ну почему же? – не согласилась Йора. – Он может уцепиться за те нити, что не лопнули!
– И не слабо приложиться об обрыв, – прищурилась Дина. – И все равно свалиться в пропасть. Если, конечно, не догадается, что надо что-то выбирать до того, как нити оборвутся!
– Похоже, всякое поэтическое сравнение грешит неточностями, – улыбнулся Гантанас.
– Подождите… – уставилась на Гантанаса Гаота. – Я, кажется, наконец поняла, какой осторожности вы от нас ждете. Не той, что позволит сохранить эти нити. Нет. Вы боитесь, что мы отпугнем кого-то, кто движется в нашу сторону! Так?
– Пожалуй, что да, – кивнул Гантанас.
– О ком хоть идет речь? – нахмурилась Дина. – О ком-то из учеников? Или даже о наставнике? А нельзя как-то набирать нормальных детей, чтобы никто из них не колебался с таким выбором?
– И вот еще вопрос! – вытаращила глаза Йора. – А может так случиться, что вот этот бедолага, что повис над пропастью, и сам не знает, что он над ней? Ну, к примеру, взять того же Джая! Ему кажется, что он по-прежнему на этой стороне, и он радуется, что учится в Приюте, и что с каждым днем становится красивее, умнее, сильнее, а он уже давно над пропастью! А?
– Точно! – прошептала Гаота. – Я не про Джая, конечно. Но вот этот… кто-то, что висит над пропастью… Знает он или не знает об этом – не важно. Что если несмотря ни на какие усилия, он движется на ту сторону? Или даже уже стоит на той стороне? Что вы будете делать? Убьете его?
Все трое замолчали. И Гантанас тоже не торопился с ответом. Гаота смотрела на наставника, замечала морщины у него под глазами и едва различимую дрожь в пальцах и думала, что было бы неплохо окружить Гантанаса и наложить на него руки всем потоком, чтобы глаза у него заблестели, а походка стала не шаркающей, а летящей.
– Однажды из вас могут получиться отличные наставники, – вздохнул Гантанас. – Но, я думаю, этому не бывать. Не потому, что Стебли рухнут или беда опустошит эти земли, тот, кто хочет учить юных, и тому, кому есть, чем поделиться, никогда не останутся без учеников. Нет, просто Дина слишком горяча для наставника, Йора – слишком добра, Гаота – слишком проникновенна. Это не ваши недостатки, нет. Это ваши достоинства, которые приведут вас на другой, может быть, более важный путь. Причем, я вовсе не имею в виду, что кто-то из вас недостаточно горяч, добр или проникновенен. Нет. Это всего лишь мой взгляд на вас нынешних. И я понимаю, что все может измениться. Хотя… И сегодня среди наставников полно тех, кто находится здесь вынужденно. К примеру, те же Юайс или Пайсина – это воины по сути. Деора и Роут – хранители мудрости и защитники тех, кто подвергается гонениям. Бейд и Брайдем – точки опоры для всех прочих, пусть даже Бейд кажется вам непререкаемым занудой. Гран и я, к примеру, прежде всего собеседники, потому как на вопрос, как воспитывать детей, есть лишь один ответ, раскрывающий всего лишь два неразделимых друг от друга способа воспитания – говорить с ними и служить им наглядным образцом. Что касается ваших вопросов, то я, конечно же, не скажу вам, о ком идет речь. Точно так же, как я и не поведаю кому-нибудь другому те тайны, которые кто-то из вас может доверить мне. И дети сюда прибывают не из лавки, где можно осмотреть и ощупать товар и выбрать тот, что устраивает во всех отношениях. К тому же, ребенок – это не занятная вещица, это прежде всего человек. Сегодня он не колеблется, а завтра полон сомнений. Сегодня он плачет при виде раздавленной бабочки, а завтра готов пнуть котенка или наоборот. Может ли так оказаться, что кто-то из нас повис над пропастью и не знает об этом? Вполне. Но может ли так оказаться, что тот, кто совершает зло или склоняется ко злу, не понимает этого? Вряд ли. Другой вопрос, какова глубина оправданий, что он придумывает для себя? Или они ему вовсе не требуются? Это ведь тоже имеет значение. И, конечно же, мы никого не убьем. Даже если кто-то из вас скажет, что он хочет стать черным колдуном.
