Теперь он был уверен в том, что его взлет был неизбежен, что в любом случае он должен был произойти. Если бы у Ильи сейчас спросили, каким вопросом можно было бы определить его позицию в прошлом, он бы, подумав, ответил: «До чего же снизойти?»
С позиции ощущения своих сил произошедший выбор уже виделся так: «Если бы я не снизошел до этого, то выбирал бы вид деятельности по деньгам, так как могу всё, а если бы вопрос от денег не зависел, то ничего бы не делал… Или ушел бы на войну — пострелять, чтобы избавиться от рутины, или стал бы художником, фотокорреспондентом и разъезжал бы по всему миру».
Год назад, в прошлой позиции неопределенности и неизвестности, варианты будущего выглядели либо как судорожные действия, результатом которых была бы сама активность и то, что из нее вытечет, либо — тихий домашний застой, бессилие и рутина — скромность как качество жизни. Тогда это ужасало его. Илья встряхнул головой, отгоняя от себя неприятные мысли. Так можно было прийти к выводу, что его судьба — случайность.
Илья вернулся с холодного балкона. Случайно возникшие мысли уходили все дальше, по мере того как он спускался все ниже по мраморным ступеням. Там его ждали новые девчонки, вино и торт. Или сначала искупаться? Да, в парилочку, в бассейн, а потом — за ужин.
Илья проснулся днем, после двух. Рядом с ним в постели, слава богу, никого не было. Голова трещала, но спать не хотелось. Его мутило. В сознании мешались какие-то картины вчерашней попойки: девушки в бассейне — тогда еще все были трезвыми, потом парилка, где кто-то обливал шампанским раскаленные камни, потом прыгали в воду, танцевали на столе, бросались тортами, закусками, позже, кажется, опять купались, потом решили куда-то поехать. Кажется, поехали. Нет, приехал Толя, потом был скандал. Потом опять пили. Чем закончился вечер, Илья не помнил. Кажется, его еще и ночью будили…
Поднявшись с кровати, он пошел в ванную. Там его стошнило. Потом принесли завтрак в постель. Нужно было опохмелиться. Илья выпил холодного пива и снова лег. Делать ничего не хотелось. Не хотелось двигаться. «Может, окунуться?» Илья с трудом дошел до лифта и спустился в подвал — к бассейну. Здесь уже был наведен порядок. Ничто не напоминало о вчерашнем буйстве.
— Ваше святейшество, — обратилась к нему длинноногая уборщица, которая, оказывается, что-то делала здесь, — осторожнее, в бассейне может быть стекло на дне. Крупные осколки мы вытащили, а мелкие могли остаться. Воду еще не спускали.
Илья никак не отреагировал на ее реплику. У края бассейна он сбросил с себя простыню, в которую был укутан, и упал в воду. Головная боль потихоньку начала отпускать. Он лег на спину звездочкой.
— Как вы там? — притворно беспокоилась уборщица.
— Даю течь.
Уборщица подобострастно захихикала. Илья попросил пива. Она принесла. Держась за перекладину у поверхности воды, Илья отхлебнул несколько глотков из поставленной на краю бассейна кружки.
— Организуй массаж, — бросил он уборщице.
Искупавшись, он лежал на массажном столе, две массажистки мяли ему спину. Поднявшись, он почувствовал, что все равно голова будто набита песком, виски давит.
Илья вернулся в постель и провалялся до вечера. На сегодня никаких мероприятий намечено не было, на завтра, кажется, тоже. Он знал, что если бы были, то его бы предупредили и не дали бы столько пить.
Все-таки хотелось чего-то нового. Или старого. Но очень старого — почти забытого. Илья с трудом нашел трубку радиотелефона и набрал номер секретаря.
— Ирина, посмотри в моей старой книжке — она ведь у тебя? — Юру. Просто Юру на букву «Ю». Ты с ним не говори. Наберешь — сразу переводи на меня.
Через минуту у Ильи в руке звякнул телефон, он включил его. В трубке были длинные гудки. Наконец знакомый голос спросил:
— Алло?
— Юрий Павлович, здравствуйте.
— Здравствуйте. — В Юрином голосе слышалось замешательство.
— Это вас с того света беспокоят.
— Илья, ты, что ли?
— Привет, Юр.
— Привет. Ну ты даешь, совсем забыл. Как живешь-то?
— Нормально. Хотя… Слушай, что ты сегодня делаешь?
— Да вроде ничего. — Илье, казалось, что он видит, как Юра пожимает плечами.
