— Но вы забываете, — заметила, холодно улыбаясь, Кончита, — что говорите с порядочной женщиной.
— Порядочная женщина! — И старик расхохотался во все горло. — Давайте уделим внимание этому феномену. Немало времени прошло с тех пор, как я- в последний раз видел представительницу этой редкой породы. Как-то мы были вдвоем: я и мой друг адвокат. То был очень молчаливый адвокат, и поэтому он приближался к идеальному типу адвоката. Идеал — это глухонемой адвокат. Мой приятель встречался только с проститутками, и в нем жила иллюзия, что где-то, вне этого мира, существуют порядочные женщины. Я встречался исключительно с порядочными женщинами и давно избавился от этой иллюзии. Его женщины приходили к нему на четверть часа без всяких историй, без прошлого. Мои женщины приходили с историями и через четверть часа утрачивали все, что отличало их от женщин моего друга. Сударыня, чтобы сохранить веру в порядочных женщин, следует встречаться только с продажными женщинами.
— Но как, в таком случае, вы должны быть несчастны! Вы ведь не верите в любовь!
— Нет, я верю в любовь. Но любовь женщины всегда двусмысленна.
— Но вы хотя бы верите в дружбу?
— Дружба — это искусно проведенное с обеих сторон притворство.
— Так говорит Пабло Амбард?
— Да, единственный писатель, которого я ценю.
— И которым я восхищаюсь.
— Единственное, что друг может сделать для тебя, сводится к тому, что в случае кровотечения он отведет тебя в аптеку или даст тебе взаймы пятьдесят лир, когда тебе понадобится тысяча. А теперь сядем за игру.
Шарик начал свой бег по тридцати шести номерам рулетки. Все сделали свои ставки. Вышел ноль.
Председатель суда, захихикав, сгреб деньги, и на его лысине выступил пот. С улицы донеслись звуки банджо. Кто-то играл фанданго.
* * *
Через несколько дней муж Кончиты, возвратившись домой и отложив в сторону набитый документами портфель, приступил к традиционному допросу:
— Ты выходила сегодня?
— Нет.
— Писем не было?
— Только газеты.
— Кто-нибудь был у тебя?
— Да.
— Кто?
— Какой-то таинственный незнакомец, предложивший мне купить шелковые чулки, стоящие по крайней мере двадцать песет, — за пять.
— И ты купила?
— Нет.
— Почему?
— Потому что, по всей видимости, это был краденый товар.
— Вот поэтому тебе и следовало купить их побольше. Такие возможности выпадают нечасто.
— Не угодно ли господам сесть за стол? — осведомилась прислуга.
Сели за стол.
— Муж заговорил:
— Я рассказывал тебе о стенографистке, которая…
— Которая забеременела и родила письмоводителю сына. Что с ней?
— Эта плутовка ухитрилась до последних дней скрывать свое состояние.
— А как она чувствует себя теперь?
— Я ее уволил. Не могу же я допустить, чтобы подобные скандальные истории случались в храме Правосудия:
— А что с отцом ребенка?
— Я отправил его в негритянское селение в глубь страны.
Кончита умолкла.
— А что ты скажешь об этом?
— Я полагаю, что было бы гораздо нравственнее, — ответила Кончита, — если бы ты оставил отца при матери и ребенке… А вместо того, чтобы уволить мать, тебе следовало бы удвоить ее оклад.
— Не говори глупостей.
На столике лежал последний роман Пабло Амбарда.
— И ты продолжаешь читать подобные безнравственные книги?! — заговорил муж тоном следователя.
— Это так остроумно, — заметила жена, раскрывая книгу. — Вот послушай. — И она стала читать отрывок, отмеченный ногтем: — «Не существует людей, которые не испытывали бы удовольствия от пророчеств. Почти все говорят глупости, и нет ничего удивительного, что один из них что-нибудь скажет впопад… И тогда этого счастливца объявляют гением». Разве это не хорошо сказано? «Если женщине в нервном припадке случается сделать мелодраматический жест, словно она рвет платок, то ты можешь быть уверен в том, что она заранее успела подумать, полотняный ли он или бумажный, имеется ли на нем вышивка или нет, и в каком он состоянии…» Это очень зло сказано, но это правда! Как хорошо он знает женщин! «Если женщина находится в обществе мужчины, то она спрашивает: где автомобиль? В тех случаях, когда она одна, она спрашивает: где трамвай?» Это печально, но это так. «Если мужчина говорит, что женщина отдается всем, то, возможно, что это и правда. Но несомненно одно, — что эта женщина говорившему не отдалась».
