Старичок из тридцать второй квартиры вышел подышать на балкон и услышал донесшийся откуда-то сверху отчаянный крик, потом что-то черное скользнуло вниз — и глухой звук удара об асфальт.
Старичок принял нитроглицерин и позвонил в милицию. Приехала патрульная машина. Возле подъезда на асфальте распласталось тело женщины, которая, как выяснилось, жила на двенадцатом этаже. Милиционеры поднялись к ней в квартиру. Они не обнаружили ни следов борьбы, ни вообще присутствия другого человека — женщина жила одна. Старший равнодушно сказал:
— Ну, тут дело ясное — самоубийство.
На следующий день после похорон мать погибшей женщины, медсестра, подошла к врачу, с которым работала пятнадцать лет. Николай Николаевич тщательно мыл руки — ему предстояла операция.
— Может, отпуск возьмешь? — участливо предложил он. — Уезжай пока из города. Мы как-нибудь перебьемся.
Она покачала головой:
— Николай Николаевич, Люсю убили.
Доктор опешил:
— Почему ты так думаешь?
— Она не могла покончить с собой. Я уверена: ее убили.
— Но как?
— Заставили выброситься из окна.
— Кто же мог это сделать и зачем? Ведь из квартиры ничего не взяли.
— У Люси был кавалер. Я видела: ее подвозил кто-то на белых «жигулях». Она меня с ним не познакомила. Значит, он либо женат, либо старше ее на много лет. Люся считала, что я буду против… Единственное, что мне известно, — номер его мобильного телефона. Она случайно оставила. Я звоню все эти дни — телефон выключен.
Медсестра подала Николаю Николаевичу полотенце.
— Этот человек ее и убил. И теперь скрывается.
— А ты милиции сказала?
— Они даже слушать не захотели. «Мамаша, это типичное самоубийство. Сочувствуем вашему горю, но сажать некого».
— Хочешь, мы письмо в прокуратуру напишем. Ну, от трудового коллектива, чтобы тебя приняли, разобрались? — предложил Николай Николаевич.
— Бесполезно, — вздохнула медсестра. — Николай Николаевич, у меня на вас одна надежда: узнайте, кто он! Я думаю, что он тоже врач. Люся работала в лаборатории, училась в медицинском. У нее все знакомые из медицинского мира.
— Я не очень представляю себе, как это делается, — пожал плечами Николай Николаевич, — но…
Задача оказалась несложной. Племянник жены работал в телефонной компании. Он сразу назвал Николаю Николаевичу имя владельца мобильного телефона — Федор Юрьевич Ковровский. Он действительно оказался коллегой Николая Николаевича — преподавал в медицинском институте.
Николай Николаевич позвонил Ковровскому на кафедру. Лаборантка замялась и ответила, что Федор Юрьевич заболел. Заминка насторожила Николая Николаевича — словно лаборантка не знала, что сказать.
Через старого приятеля он выяснил, что Федор Юрьевич — человек свободных взглядов, может и загулять, поэтому время от времени исчезает на несколько дней. Но на кафедре его прикрывают, потому что лектор он прекрасный и студенты в нем души не чают.
Такой человек, подумал Николай Николаевич, мог, конечно, увлечь Люсю. Она мечтала стать врачом, поступила в институт с третьей попытки и подрабатывала, чтобы не сидеть у матери на шее. Место она себе нашла в лаборатории, где делали анализы на вирус иммунодефицита человека. Николай Николаевич постучался в дверь кабинета директора лаборатории. Директором оказалась пожилая дама. Николай Николаевич, который не любил ходить вокруг да около, прямо спросил:
— Не может такого быть, что Люся сделала себе анализ в вашей лаборатории и результат оказался таков, что она покончила с собой?
— Она действительно делала анализ крови, — сказала директор. — Да у нас все делают. Я сама смотрела образец крови, взятой у Люси. Все в порядке. Она ходила какая-то грустная последние пару дней, но не по этой причине, уверяю вас.
— Она с кем-то встречалась, вы не знаете?
— Я видела несколько раз не очень юного человека, который ее поджидал. Он приезжал за ней на белых «жигулях».
«Жигули» белого цвета были у Федора Юрьевича.
Николай Николаевич поехал в медицинский институт, уверенный, что найдет там кого-то из знакомых. Так и получилось. На кафедре урологии трудился его однокурсник. Стоя на лесенке, он снимал с высокого шкафа учебные пособия.
