После того как пришлось сформировать третье отделение, его командиром назначили второго из тех мужиков среднего возраста, которые на ее глазах обменялись балканскими ругательствами и так оба этому удивились. Мата вокруг вообще было много, непривычно много, но вот это Вике запомнилось. Вопрос «кто из вас имеет боевой опыт?» звучал уже несколько раз, и в первый – когда, собственно, и выяснилось, что эти двое побывали в Сербии, хотя и в разное время, – и позже. Каждый раз, когда прапорщик-кадровик приводил к Ежову и Проскурину очередные несколько человек. Про то, что в Сербии воевали русские добровольцы, Вика когда-то слышала, но ей всегда казалось что это «казаки», то есть ряженые. Выходило, что нет. К слову, мрачный лейтенант-врач, ставший теперь стрелком, тоже положительно ответил командиру роты на этот же вопрос, назвав Чечню. Но на уточняющие он начал что-то невнятно мычать, задумался, затем неуверенно упомянул горы, морскую пехоту и «непростая история была», и Вика без колебаний заключила, что он врет. Ротный наверняка тоже.
Второе упражнение – это стрельба с места по появляющейся цели из различных положений, цель – атакующая группа пехоты: два стрелка, поясные фигуры. В первые разы до этого упражнения вообще не доходило, в следующие разы командир взвода приказывал стрелять только одиночными, а потом уже разрешалось выбирать, одиночными стрелять или очередями. Вика даже не думала, что в армии такое бывает, в смысле выбор. Очередями у нее получалось плохо, и она даже обиделась сама на себя. Командир отделения посмотрел и после окончания упражнения, с их «отбоем» и рапортом, подошел, показал. Не упустив случая хорошо потрогать ее за бока. Но без лишнего, не дурак. Угроза поменять ей автомат на поварешку, судя по всему, отступила довольно далеко.
Патроны здесь не считали или считали только для подсчета очков и выведения оценок. Позади огневого рубежа на столах свободно стояли открытые «цинки», и начиная с третьего упражнения этих конкретных стрельб им отдали приказ стрелять сколько потребуется. И после паузы объяснили, что «в значении – потребуется, чтобы все выбили по крайней мере «хорошо». Попытки с четвертой Вика выбила требуемое «хорошо» и при стрельбе очередями, но с пятой снова спустилась, потеряв сразу десяток очков. Плечо болело уже непрерывно, в том числе во время отдыха. И еще болели шея и спина, потому что в прошлые дни она прикладывалась неправильно. И ныли руки, хотя руки у нее были не слабые: все-таки пловчиха. «Некуда здесь плыть, девочка», – сказала Вика сама себе в один из моментов, когда можно было хоть что-нибудь подумать, глядя из-за спины на тех, чья очередь была стрелять. «И будет ли еще хоть раз бассейн с голубой водой, белым кафелем и розовым полотенцем?» Она сама понимала, что отупела: никакой учебы по учебникам и наглядным пособиям здесь не было и в помине. Или почти не было, только что-то в самом начале. Только стрельбы и марши, хотя и «близкие», и учеба по сборке-разборке, и снова стрельбы, иногда по много часов подряд. И чистка лишнего оружия, и «личное время – 15 минут», когда можно попробовать позвонить маме. Дважды это удалось, и мама рассказала, что у нее все хорошо, но в ее голосе были слышны спрятанные слезы. Мама сказала, что они решили жить с соседкой и ее двумя детьми в одной квартире, наглухо закрыв вторую. Так, по ее словам, было лучше. Слово «безопаснее» не прозвучало, но Вика его как-то почувствовала. И еще мама произнесла название нескольких городов и городков, до того близких, что хотелось закричать и куда-нибудь убежать, пока не поздно. Враги были совсем рядом, а они до сих пор не представляли собой ничего. Сборище надевших военную форму и давших присягу сопляков и мужичков. И одна соплячка среди них, рядовая Петрова. Это настолько не соответствовало высоте и мощи накатывающегося вала, что от такого бросало в дрожь. А ведь она не была «чистым гуманитарием», она была дочерью старшего офицера. «Военная косточка», как раньше говорила бабушка.
Снова упражнение, сразу прекратившее все мысли. Когда Вика стреляла, она не думала вообще ни о чем, совсем. Голова была пустая, и руки работали автоматически, сами: при помощи глаз, но без помощи извилин мозга. Даже смешно. Попадание, еще попадание: щепки летели во все стороны, и она видела это четко и резко, как на ярком киноэкране. Атакующая (отходящая) группа пехоты – два стрелка на разных рубежах, потом смена позиции. Потом огневая группа – тоже две фигуры, из которых одна изображает пулеметчика. Снова смена позиции. Азарта Вика не испытывала – для этого, наверное, тоже нужны мозги. Еще одна мишень – как бы «атакующий стрелок». На спусковую скобу она жала, не жалея пальца, и было такое ощущение, что первые из вырванных из мишени щепок не успели еще отлететь, когда она выстрелила в третий и четвертый раз. Песец ослику. Второй магазин ей не понадобился.
