Вдруг он увидел притаившуюся под кормушкой отощавшую пеструю курицу. Обалдевшая от страха и голода, растопырив нечищенные перья, она не шевелилась. Круглыми глазами посмотрела на человека и накатила на зрачки веки. Копылов выгнал ее из клетки. Курица забилась в тень под кустами и нахохлилась там, ожидая судьбу.
Санитарная полуторка, крытая фанерой, дежурила за обочиной летного поля. В ее тени на раскладных стульях, издали похожие друг на дружку, обе в одинаковых белых косынках с красными крестами сидели Шура и Вика. Прикрыв глаза ладошками от солнца, следили за подлетающими самолетами. В медицинской помощи пока никто не нуждался.
Федор сделал порядочный крюк, чтобы повидать Шурочку. Солнце накалило крышу и стенки будки, потеки масляной краски почти плавились.
— Каков денек! — воскликнула Шура.
Она даже не взглянула на Копылова. В вышине между двумя кучевыми облаками кружилось несколько самолетов, будто играли в пятнашки. Один отделился и стал падать, оставляя позади дымный хвост. Он грохнулся километрах в двух — врезался в зеленое поле. Пламя и чад взлетели кверху. Никто не разобрал, чей самолет был сбит.
— Мессера подожгли, — подал голос водитель из кабины, он тоже заинтересованно наблюдал за боем.
Внезапно с другой стороны, совсем низко над лесом, затарахтел мотор, быстро приближаясь. Огненный смерч вихрился, соскальзывая с фюзеляжа и плоскостей. Густая дымная полоса, как дорога, расстилалась позади. Самолет, вырулив над площадкой, начал падать книзу носом. Он немного прокатился, но не смог выровняться — скапотировал. Весь охваченный пламенем, распластался с задранными кверху шасси. Из кабины вывалился пилот в горящей куртке, и отполз в сторону, барахтаясь руками, как неумелый пловец.
Вика и Шура запрыгнули на подножки машины, водитель сразу завел мотор. Копылов, опережая разворачивающуюся полуторку, напрямик побежал к месту аварии, на ходу скидывая гимнастерку. Летчик катался по земле, пытаясь сбить пламя, и рвал на себе одежду. Копылов набросил на него гимнастерку и навалился сверху. Летчик извивался под ним и выкручивался — металлическая пряжка полоснула Копылова поперек груди. Ладони, обжигаясь, натыкались на тлеющую куртку — от нее горячими ошметками сыпались выдранные клочья. Подъехала водовозка — сильная струя из шланга ударила по катающимся на земле переплетенным телам. Летчик, уже затихая, напоследок локтем саданул Копылову под глаз.
Пилот все еще продолжал брыкаться, но уже не с прежней силой. Копылов и водитель санитарной полуторки содрали с него остатки одежды. Больше всего ожогов было на спине — во многих местах кожа вспузырилась. Нога выше колена была продырявлена осколком, кровь продолжала течь из раны. Летчик затихал, окончательно придя в себя, и только сморщился, когда его под мышки затаскивали в санитарную будку. Шурочка и Вика сели по обе стороны от раненого, приготовляя жгут на ногу. Шофер отогнал машину на прежнее место.
Низко над аэродромом взад и вперед утюжил очередной самолет: посадочная полоса была занята горящим истребителем. Игумнов, запаленный, в расстегнутой гимнастерке, матерился напропалую и пускал красные ракеты. Откуда-то подвернулась штабная полуторка. Багнюк подогнал ее близко к самолету и закрепил трос позади рамы. Прежде чем кинуться в огонь, стал под шланг, окачиваясь водой с головы до пят. Копылов натянул на себя мокрую гимнастерку и кинулся на подмогу — он еще был заряжен недавней деятельностью и не смог бы остаться в стороне.
Вдвоем, волоча за собою трос, бросились к самолету. Водитель водовозки струей из шланга хлестнул перед ними. Пламя неохотно чуть-чуть сбивалось водой. От гимнастерки валил горячий пар и хебе прилипало к телу. Багнюк руками рылся в самом огне, зацепляя канат. Пламя рывком выплескивалось из-под струи и ударяло ему в глаза. Дважды они отступали и, отдышавшись, снова кидались в огонь. Наконец, трос удалось закрепить.
Багнюк, отряхивая с себя лоскуты пламени, запрыгнул в кабину. Трос натянулся — самолет дернулся и волоком потащился по бетонному полю — позади оставалась дымящаяся дорожка, на ней выплясывали синие языки. Солдаты ведрами и лопатами закидывали огонь, но он пробивался даже через песок.
