— Подъем! Подъем! — в два голоса горланили лейтенант Игумнов и старшина Брызгалов. Солдаты спросонья наспех наматывали портянки, свертывали самокрутки, неохотно уходили из душного тепла в прохладную свежую темень. Дверь была открыта настежь. Приехавшие толпились на крыльце, без нужды болтались по дому. Папиросные затяжки освещали невыспавшиеся лица.
Озабоченный, нервный от бессоницы лейтенант Битнев — его назначили на должность начальника ГСМ вместо Никитина — наседал на Игумнова.
— Где емкости устанавливать? Мне нужно сливать горючее. У вас тут ни хрена не готово.
— Тебя ждали, когда приедешь — распорядишься, — ехидничал Игумнов.
— Если через полчаса не смогу отправить колонну во второй рейс, напишу рапорт.
— Не найдешь бумаги, попроси — дам. Строчи на здоровье, только без ошибок. А то один был такой: все писал, а запятые не умел расставлять, так начальник РАБа ему же вкатил выговор.
— А ты не паясничай!
— Иди ты знаешь куда!..
Пока они собачились, Копылов вышел наружу. Колонна растянулась далеко по шоссе, теряясь в потемках — водители давно выключили свет. В тишине слышалось только, как клокочет вода в остывающих радиаторах.
— Федя, мне где с кухней поместиться? — услыхал он знакомый голос. Лица Катерины почти не видно — одни белки. Теплая ладонь тронула его запястье.
Копылов вздрогнул, он совсем позабыл, что она тоже должна приехать с кухней.
— Ты не бережешься, — шепнула она укоризненно. — Багнюк рассказал уже, как вас обстреляли.
— Не время сейчас об этом, — огрызнулся он. — Ничего же не случилось, — прибавил он, сразу смягчаясь.
На втором этаже в комнате Шурочки хлопнуло растворенное окно. Копылов резко отпрянул от Катерины.
— Сама подыщи место, все дома пустые. Некогда было заниматься. Сейчас на аэродром нужно, — сказал он.
— Пошевеливайся! Кончай ночевать! — командовал Игумнов, выйдя на крыльцо и размахивал рукой, в которой была зажата папироса. От нее сыпались мелкие искры.
Солдаты покидали в кузов лопаты и кирки, маскировщики выволокли из дому старую сеть и тоже забросили в машину.
Игумнов сел за руль, Копылов с Брызгаловым влезли в кабину, солдаты через борта позапрыгивали наверх. Спустя минуту вслед за ними направилась вся колонна. Летная полоса начиналась невдалеке от шоссе, к ней отворачивала асфальтированная дорога. Вправо за кюветом темнели накопанные немцами щели-укрытия, виднелся блиндаж, раскатанный на бревна прямым попаданием, и обрушенные ходы сообщения. Подбитый танк, вскинув хобот пушки, стоял возле. Ближний ангар тоже был разбит бомбами — одни арочные переплеты чернели на фоне неба.
Решили укрыть бензозаправщиков в ангаре, растянув на уцелевшем каркасе маскировочную сеть, на месте блиндажа поставили солдат рыть котлован для склада-времянки под боеприпасы. Выбирать, где лучше, времени не было. Если днем, приглядевшись, найдут что другое, переместить склады будет недолго.
На взлетной полосе, выложенной квадратными бетонными плитами, оказалось всего три рваных воронки. Игумнов поставил отделение бойцов засыпать их и утрамбовать. Копылов высадился из кабины. Маскировщики поехали дальше к ангару. Слышно было, как они вытягивали из кузова сети и Брызгалов отдавал распоряжения. На месте разваленного блиндажа солдаты сгружали цистерну — она звонко гудела от ударов.
Собственно, делать на аэродроме Копылову больше было нечего: если будут какие изменения, Игумнов сам скажет. Он пошел к дому напрямую, через поле, изрытое окопами.
Ночь поредела, стали видны дома, разбросанные по обе стороны шоссе. Далеко позади, в створе чернеющего переплета ангара, у горизонта виднелись частые вспышки осветительных ракет. Там была передовая. Она оказалась в другом направлении, чем думал Федор — не на западе, а чуть ли не на севере.
Часовой громко окликнул его. Когда подошел к крыльцу, увидал Катерину, она дожидалась его.
— Я заняла дом наискосок, — сообщила она. — Внизу хватит места для кухни и столовой, а наверху три пустых комнаты. Я уже постелила. Ты иди поспи.
— Некогда сейчас отдыхать, — сказал он, сторонясь ее рук, но она не дала ему уйти, прильнула к нему. Ее живот уже крупно выдавался под гимнастеркой, на солдатском ремне осталось всего несколько свободных проколов. Он удивлялся, что Катерина до сих пор продолжает делать тяжелую работу, вроде бы и не замечая растущей тяжести внутри себя.
