Из частных «наставлений» особенно примечательна «Инструкция ротным командирам», составленная командиром 1-го Гренадерского полка (позже ставшего лейб-гренадерским) полковником графом Воронцовым. Судя по тону «наставления», возможно, по нему прошлось и легкое перо самодержицы. В тексте, в частности, сказано:
«…За маршировку и за приемы отнюдь не бить и не скучать показывать им (то есть нижним чинам. — С.О.), как до́лжно делать… Неприлично и вредно, если солдат ружье свое ненавидит, а это легко сделать, если его бить за ученье и когда он на ружье иначе не смотрит, как на инструмент своего мучения».
Подобная же «комиссия» учреждается и по морскому ведомству. И если по уходу Петра Великого Русский флот пришел в жалкое состояние, то при Екатерине он в какие-то несколько лет укрепляется настолько, что начинает господствовать на водах Черного и Балтийского морей.
Гвардия помогла Екатерине взобраться на престол. Военный переворот был крайне жесток лишь к одному человеку в империи — Петру III. Но если гвардия смогла всего за один день — 28 июня — убрать законного государя, то что же говорить о Екатерине. Ведь сама она не имела фактически никаких прав на трон. Права эти были у ее сына — малолетнего Павла Петровича, да еще у Иоанна Антоновича, по-прежнему томившегося в мрачном каземате Шлиссельбургской крепости.
Опасения Екатерины усилились к концу 1762 года, когда стало известно об офицерах-заговорщиках, теперь уже замышлявших против самой императрицы. Но что особенно насторожило самодержицу — в их числе оказались те самые люди, которые возводили ее на престол несколькими месяцами раньше.
Отсюда следует: надо реформировать армию и гвардию, достаточно распустившуюся в елизаветинские времена, чтобы для нее главным были не перевороты, а сама война. И Екатерина начинает действовать, причем очень мягко, вкрадчиво и постепенно.
По-разному подходит она и к судьбам недавних приближенных свергнутого Петра III. Одного — это фельдмаршал Миних — она перетягивает на свою сторону лаской и высокой доверительностью бесед. Непримиримого майора Льва Пушкина спроваживает в крепость, а Петра гудовича, продолжавшего хранить верность Петру III, отправляет в его родовое поместье. Так понемногу укрепляется она на троне.
Ну а теперь пора начинать реформы и в самих полках. Лейб-гвардии бомбардирский батальон поступает для сформирования при Преображенском полку особой бомбардирской роты. Появляются целые артиллерийские команды и при Семеновском и Измайловском полках. Шесть гренадерских батальонов становятся основой для формирования двух гренадерских полков. Восстанавливаются и прежние названия полков, под которыми они были прославлены в военных кампаниях. Названия же по именам шефов, введенные Петром III, отменяются.
А как поступить с теми рослыми красавцами, что появились при Петре I под именем кавалергардов и перестали существовать уже при Анне Иоанновне, боявшейся (и не без основания!) их возможной нелояльности к тогдашнему правлению? История их исчезновения и последующего возрождения настолько необычна, что о ней следует непременно поведать.
Наипервейшая задача Кавалергардского корпуса, или, как называли их при Петре I, кавалергардии, заключалась в том, чтобы служить телохранителями и почетной стражей царствующих особ Российского императорского дома. Они несли свою службу во время коронаций и других торжеств.
…В свое время Петр, желая придать большую торжественность и великолепие коронации своей супруги-императрицы Екатерины I (1724 год), повелел генерал-майору Лефорту сформировать драбантов>{48}, или кавалергардов. Сам Петр принял на себя звание капитана кавалергардии, а офицерами назначил самых близких к себе лиц. На должности же рядовых выбрал лично 60 обер-офицеров различных полков, находившихся в Москве. Причем самых рослых, видных и красивых. Рота кавалергардии состояла из 71 человека: 4 офицеров, 60 рядовых, 4 запасных, 1 литаврщика и 2 трубачей.
Им была присвоена особая форма, отличавшаяся необыкновенной красотой и богатством отделки: зеленые кафтаны, красные камзолы и рейтузы с золотыми галунами. Сверх кафтана надевался ярко-красный супервест, украшенный еще и Андреевской звездой на груди и двуглавым орлом на спине. Головной убор представлял собой шляпу с плюмажем — украшением из перьев (франц. «plumage» — оперение). В XVIII веке плюмажи изготовлялись главным образом из страусиных перьев. Причем пучок перьев укреплялся вертикально.
