По сравнению с каролингом катана по форме и материалу напоминала топор. Все хорошие и, уж безусловно, все боевые топоры на Руси делали, как катану: на массив мягкого железа наваривали узкую полосу твердой стали. Она-то и образовывала рубящую кромку, опирающуюся на расширяющийся массив железа. В сечении топор и катана напоминали плавно сходящийся к острию клин, за которым у топора следовал обух с проушиной, а у катаны примерно такая же по форме массивная часть клинка. Мастер должен был ковкой и обточкой убрать лишнее, чтобы вес и баланс изделия соответствовали его функции. Тут изготовители русских топоров не отстали от японцев: рабочие топоры, и сегодня поражающие удобством, весили у нас 600–800 граммов, боевые — от 200 до 450 граммов. И заточку они держали не хуже современных нам топоров из массива стали.
Теперь представьте себе, насколько волшебным оружием был каролинг, если повторить его могли лишь немногие мастера на Руси, где катану сумел бы изготовить почти любой профессиональный кузнец! Не слишком длинный (от острия до навершия рукояти 0,8–1,1 метра) меч был тонким, широким и легким (менее 700–1200 граммов вместе с массивной рукоятью). Его клинок плавно сужался от рукояти к концу: с 6 до 4 сантиметров, с 5 до 3 сантиметров[175]. Конец, на котором закаленные рубящие кромки сходились, был заострен. Теоретически это давало возможность колоть в бою. На практике меч был преимущественно рубящим оружием. Массивная рукоять состояла из широкой, но короткой, чуть шире клинка, гарды, очень короткой, едва в ладонь, деревянной, обтянутой кожей или бронзой рукоятки и навершия, повторяющего размером и формой гарду, с дополнительным объемным выступом на конце.
Эта конструкция сильно отличается от всех клинков, которые читатель, если он не исторический реконструктор эпохи викингов, мог держать в руках. Сам академик Б. А. Рыбаков, очень крепкий муж, хорошо знакомый с шашкой, рассказывал мне, как чуть не вывихнул себе запястье, взмахнув найденным им в отличной сохранности каролингом. Если все последующие мечи, шпаги, сабли и шашки воин держал в руке как птичку, цепко, но расслабленно, повернув клинок вдоль руки вперед, то меч Святослава так нельзя было взять в принципе. Каролинг держали сжатым кулаком, стиснутым с двух сторон гардой и навершием, строго перпендикулярно руке. Движения кистью были ограничены, если не выворачивать ее, пропуская массивное навершие мимо запястья.
В бою это означало очень короткую дистанцию до противника. Воин не прибавлял длину клинка к длине руки, но бил сплеча, не добавляя клинку скорости и длины движением кисти. Такой более короткий удар гарантировал, что меч никогда не придет в противника под углом 90 градусов, наиболее опасным для перелома и наименее эффективным для разрезания. Действительно, тонкое, бритвенной остроты лезвие каролинга прекрасно резало не защищенного доспехами противника. В бою воины отрубали головы, руки, а у более-менее доспешных противников — ноги. Удар во вражеский клинок был практически исключен: даже не сломавшись, лезвие меча крошилось. Удар по доспехам, например кольчуге и шлему, был способен прорубить их, но ценой серьезной порчи клинка. Умелый воин, если верить сагам, мог так скользнуть своим мечом вдоль вражеского, что за два взмаха затуплял его. Тупой меч, как сетовали скандинавы, уже ничего не рубил — его останавливала даже волчья или медвежья шкура на плечах, да и раны на голом теле были не глубоки. Колоть мечом было можно, только упершись своим щитом в щит противника — на большем расстоянии он не доставал. Легким и тонким клинком даже оглушить врага было сложно — меч или резал, как бритва, или был бесполезен.
За 20 лет обучения, с пяти до двадцати пяти лет, Святослав должен был в совершенстве овладеть всеми хитростями, связанными с использованием меча в индивидуальном и групповом бою, когда только молниеносная скорость отработанных приемов давала возможность попасть противнику в не защищенное доспехами место — лицо, локоть, кисть, лодыжку. Любой удар в оружие был ошибкой и, несомненно, наказывался строгими воспитателями, Асмудом и Свенельдом. Такой же непростительной ошибкой была атака на непосредственного противника: в строю рубить следовало не того, в кого ты уперся щитом, а того, кто атакует товарищей слева и справа; твой противник закрыт от тебя, те же открываются удару клинка. Индивидуализм приветствовался на пиру, в хвастовстве после битвы, а в бою был просто исключен. Побеждал только отряд, дружина, в которой молодой князь был первым среди воинов. Недаром летопись подчеркивает: каким барсом вырос Святослав, «таковы же у него и прочие все воины были». С тех самых пор русский воин может сказать после боя: «я победил», — а до боя только: «мы победим».
