— Нужно устоять на ногах!
Но, наверное, он все же произнес их, потому что тут же услышал короткое, согласное:
— Конечно, нужно, сыночек! Конечно, нужно. Проводи меня до дома, если тебе не трудно...
— А к Виктору домой не пойду! Не пойду! — убеждал себя Григорий, когда за Галкиной матерью захлопнулась калитка. — Хватит с меня! Две таких встречи в один день — слишком много для хромого солдата! Только бы случайно не встретиться, а то и на ногах не устоишь...
Когда у человека мир не ограничен деревянным забором, увитым виноградником, дни его жизни совсем непохожи один на другой. Словно в калейдоскопе, мелькают события, встречи, сутки, недели, месяцы, годы... Но сейчас жизнь Григория никак нельзя было сравнить с калейдоскопом. Он подыскал ей более подходящее сравнение...
Где-то в Румынии, черной ветреной ночью по ошибке их выбросили прямо в расположение гитлеровцев. Поразметало, пораскидало десантников, не только шепотом — криком кричи, не услышишь друг друга. До утра в кромешной тьме нечего было и думать, чтобы собраться вместе. Нужно где-то спрятаться, пересидеть, переждать. Зарыв парашют в мягкую, жирную землю, Григорий пополз, так, наобум, чтобы только что-то делать, не лежать на чужой холодной земле. Не успел проползти и двадцати метров, как нащупал какой-то лаз, в глубину вели холодные каменные ступеньки. Услышав шорох, выхватил кинжал. Но кинжал тут же легко скользнул в ножны, едва раздался чуть слышный хриплый шепот: «Тихо! Свои!»
«Свои» — это был весельчак и балагур Лешка Коньков, он же «коломенская верста», прозванный так за большой рост.
Временное пристанище оказалось пустым гулким подвалом.
— А когда-то здесь бочка на бочке стояла, — завистливо прошептал Коньков. — У румын же вино вместо воды проходит...
Спички зажигать не рискнули. На ощупь пробрались в уголок, прилегли на цементный, пахнущий сыростью и мышами пол, прижавшись друг к другу спинами.
И вдруг в этой тяжелой, гнетущей тишине раздалось: кап! И через маленький интервал — кап! кап!
Ну какой шум может производить срывающаяся с потолка капля? А Григорий никак не мог сомкнуть глаз. Наверху раздавались одиночные выстрелы и пулеметные очереди, лай собак и резкие, как удар плети, крики немцев, но он слышал только нудное, надоедливое, однообразное: кап... кап... кап...
...Мать с утра ушла на базар, сказав, что на обратном пути зайдет к Поповым, Витин папа просил. Григорий, по обыкновению, занял свое место у окна (все- таки развлечение!). Но развлечений переулок сулил мало. Редкие прохожие и почему-то все чужие, знакомый с детства серый тесовый дом напротив, да посаженные им и отцом тополя — вот и все, между чем он делил свое внимание.
Разнообразие вносил ветер, с удивительной последовательностью раздевающий тополя.
Вечером Григорий, прощаясь со своими любимцами, пересчитывал листочки на ближних к окнам ветках. А к утру от них не оставалось и половины.
— На сколько же сегодня ветер ограбил нас с вами? — Григорий приник лбом к стеклу, подсчитывая потери, и вдруг снова, как той далекой ночью, он услышал зловещее, страшное: кап! кап!
Григорий отшатнулся от окна, с грохотом упал массивный стул.
— С ума сойти можно!
На свою беду, он привык рано вставать. Одеваясь, думал об одном и том же: чем сегодня заполнит день? А заполнять было нечем. До завтрака, вместо зарядки, старательно размахивал метлой во дворе, зажав под мышкой костыль. Даже в тихую погоду ночь, словно сжалившись над Григорием, выстилала двор ярко-оранжевым ковром из опавших листьев, задавая ему работу.
— Гришенька, пошли завтракать, — раздавался голос матери, едва Григорий прислонял к стене сарая метлу.
После завтрака менял воду в поилке, давал корм курам. В последнее время мать все чаще забывала о них. «Не специально ли это?»
— Может, начать еще кур щупать, все работы прибавится! — как-то с горечью пошутил он.
Мать промолчала.
Иногда заходил в сарайчик, где была домашняя отцовская мастерская. Как давно не раздается здесь звонкий голос пилы, чуть слышное повизгивание рубанка, а смешанный запах лака, сосновой стружки и еще чего-то, чего, не мог определить Григорий, по-прежнему царствовал здесь, едва открывал он дверь.
