— Тятенька, а где же мой-то прокос?
Все прыснули со смеху. Дело в том, что прокосом называется та полоска земли со скошенной травой, по которой только что прошел косец. А я еще ни разу не тяпнул косой. Смеясь, вспомнили старый деревенский анекдот про парня, который, пожив полгода в городе, забыл, как называются грабли. Он вспомнил их название, когда наступил на их зубья и ручкой граблей его ударило по лбу. «Какой дурак бросил здесь грабли?!» — крикнул он. Словом, как я искал свой прокос, стало темой добродушных подшучиваний надо мной.
Все ли в нашей семье были одинаковых взглядов на новую, советскую власть? Нет. Отцу она не нравилась тем, что она опирается на бедноту и позволяет ей отбирать излишки хлеба у зажиточных крестьян, и тем, что в продаже не стало очень многих товаров, а те, что есть, дороги. По его мнению, пусть бы власть была у партии кадетов. Они бы не дали в обиду настоящих тружеников, старательных мужиков. Да и с послевоенной разрухой справились бы скорее. И снова бы сыновья поехали в Питер и нашли себе работу. Царя отец не жалел — как никудышного хозяина.
Брат Илюша был беспартийным, но держался большевистских взглядов. Как официант по профессии он нагляделся, как богачи швыряются в ресторанах деньгами, а простой народ живет в нужде. Он помнил, как какой-то великосветский паразит куражился над ним и кричал на него с угрозой: «Плевка от тебя не оставлю!»
Брат Петя в политику глубоко не вдавался, а просто честно служил в советской милиции под начальством дьяконова сына, убежденного члена коммунистической партии Вениамина Андреевича Успенского.
Мачеха и сестра Шура были вне политики.
А я? Я больше придерживался взглядов отца. И неудивительно. Ведь три года войны я сидел не в окопах под пулями, а далеко от них в австрийском концлагере. И я не верил, что партия большевиков, о которой я раньше и слыхом не слыхал, с помощью бедноты вроде нашего сельского многодетного мужика Васи Федина, пьяницы и нерачителя, делающего все кое-как, или придурковатого бобыля Саши Языни, сможет наладить большое хозяйство огромной страны России и разумно управлять ею.
Самым досадным для меня и моих братьев была вынужденная жизнь в деревне, так как в Петрограде было трудно найти работу и было голодно. А у отца мы все-таки работали и ели досыта.
Бежавший несколько раньше меня из плена мой друг Н. А. Матавкин еще до моего возвращения из Австрии приходил к нам в село обменять кой-какие вещи на хлеб. Он рассказал моим родным обо мне и показал фотокарточку, где я снят вместе с ним в женском облике.
Вскоре дал о себе знать и другой мой товарищ по плену — Александр Владимирович Эйдук. Это профессиональный революционер, латыш, за революционную деятельность в 1905 году заочно осужденный к смертной казни, но бежавший за границу и сотрудничавший с В. И. Лениным в Австрии. Вскоре после Октябрьской социалистической революции в России Александр Владимирович был выменен на какую-то австрийскую значительную военнопленную персону и теперь занимал в Москве ответственную должность. Случай помог ему узнать обо мне.
Получилось это так. Мой двоюродный брат Григорий Васильевич поехал в Ярославль, где только что был ликвидирован контрреволюционный мятеж, за товаром для своей лавки. В Ярославле он остановился в гостинице. Не успел выйти из номера, как к нему постучали и вошел рослый человек в военной форме с маузером на боку.
— Ваши документы, — спросил военный.
Григорий Васильевич подал свое удостоверение.
Чекист просмотрел его, хотел вернуть, но помедлил, снова просмотрел. Григорий Васильевич почувствовал легкий озноб, думая, что могут найти в документе какой-либо недостаток. Но еще держа удостоверение в руке, военный спросил:
— Ваша фамилия Кудрявцев?
— Кудрявцев, — встревоженно ответил Григорий Васильевич.
— Скажите, у вас случайно нет родственника в плену в Австрии? — продолжал чекист.
— Есть родственник.
— А его не Федей Кудрявцевым зовут?
— Федей. Был в лагере в Дрозендорфе, только сейчас его там нет. Он бежал из плена и теперь находится дома.
— Молодец Федя, — похвалил военный. — Мы были с ним в одном лагере. Нам такие люди очень нужны. Передай ему от меня большой привет!
