Удрученная мыслью о скорой смерти, она действительно в начале осени слегла в постель. Ее положили в горнице, то есть в чистой комнате дома, на самодельной деревянной кровати. Вскоре ей стало совсем плохо, и она попросила себя соборовать.
Соборование — это религиозный обряд, совершаемый по желанию над тяжело больными людьми в надежде на их выздоровление.
Отец договорился со священником о дне соборования. Известили об этом родных и соседей. И вот в один воскресный день мать одели во все чистое, ее постель перенесли в переднюю часть горницы и стали ждать священника. В это время к ней подошел трехлетний Леня и очень серьезно посоветовал ее попросить батюшку, то есть священника, чтобы она не умирала. А мать слабеющей рукой гладила его по головке и слабо улыбалась, глядя на него и на нас с невыразимой скорбью. Присутствующие еле сдерживали слезы, глядя на эту печальную картину.
Но вот пришел священник с причтом. Все встали, взяли со стола свечи и зажгли их. Начался молебен о выздоровлении-исцелении рабы Божией Евдокии. Все горячо молились. Потом священник небольшой кисточкой помазал матери из чашечки освященным елеем, то есть деревянным маслом, лоб, щеки, подбородок, ладони рук и грудь, дал поцеловать свою руку, потом мать поцеловала Евангелие и крест, и молебен кончился.
Все мы ждали, что после этого мать начнет поправляться, но наши надежды были напрасны. Мать медленно умирала.
В тот год летом мне исполнилось восемь лет, и отец записал меня в школу. Перед школой я не робел, потому что уже умел читать и писать. А научился я этому у брата Пети, когда он выучивал свои домашние уроки.
Первого сентября перед отправлением в школу, которая была в нашем же селе на другом конце улицы, отец и больная мать велели мне помолиться вместе с ними, прося у Бога хороших успехов в учении. Затем благословили меня иконой, и, надев через плечо холщовую сумку, на которой была нарисована желтая голова льва, я отправился в школу, ощупывая в сумке старенький букварь. С этой сумкой и с этим букварем до меня ходил в школу три года Петя. Теперь они перешли ко мне, а после меня с ними ходила в школу сестра Саня. Так мы берегли свои школьные вещи.
Учителем в первом классе нашей церковно-приходской школы был отец дьякон Андрей Петрович. Ему было лет тридцать. У него были длинные, мочального цвета волосы, жиденькая борода, близорукие глаза за очками и большая семья. Он был добрый бедный человек, страдавший большим пристрастием к алкоголю. Как-то летом отец послал меня вместе с ним в соседнее село купить к празднику четвертную водки. Отец дьякон должен был помочь мне купить ее в казенке и перелить из стеклянной посуды в жестяную. Переливая, он оставил на дне трехлитровой бутыли добрый стакан водки и, смущенно улыбаясь, попросил меня:
— Ну а это уж позволь мне выпить за хлопоты.
Я кивнул.
Андрей Петрович тут же, посреди улицы, на глазах прохожих радостно опрокинул огромную бутыль и прямо из горлышка выпил вино, крякнул и закусил рукавом своего старенького подрясника. Мне помнится, что я об этом ничего не сказал отцу.
Вообще об этом дьяконе и его приключениях можно было рассказать многое, но это не входит в мою задачу.
Итак, будучи нашим учителем, отец дьякон в первый же день объяснил нам, что при встрече со старшими на улице обязательно нужно здороваться. Здороваться так здороваться — решили я и мой сверстник и товарищ, Лешка дяди Афанасия. И вот, разгуливая после уроков, мы встретили дьякона на улице.
— Здравствуйте, отец дьякон! — сказали мы оба разом, вежливо поклонившись.
— Здравствуйте, ребята, — кивнул нам дьякон. Это нам понравилось. Побегав по улице, мы вдруг снова встретились со своим учителем.
— Здравствуйте, отец дьякон! — опять поздоровались мы с ним.
— Здравствуйте, ребята, — ответил он и, остановясь, объяснил нам, что в один и тот же день здороваться полагается только один раз, а мы с ним здороваемся сегодня уже второй раз. Этот случай я запомнил на всю жизнь.
Учили нас в школе письму, чтению, четырем правилам арифметики, начаткам географии и закону Божьему, то есть молитвам на разные случаи жизни, названиям праздников, предметов богослужения и предметов одеяний церковнослужителей. Учили читать церковные книги и выучивать наизусть молитвы обязательно на церковнославянском языке, для чего нам выдали даже специальные словарики. Из такого словарика я помню первые два слова:
