| Finally, he walked across the room with a measured tread to where the window was. He stopped there, and faced round. | Затем мерным шагом прошел через всю комнату к окну и остановился. |
| The garret, built to be a depository for firewood and the like, was dim and dark: for, the window of dormer shape, was in truth a door in the roof, with a little crane over it for the hoisting up of stores from the street: unglazed, and closing up the middle in two pieces, like any other door of French construction. | Чердак служил, по-видимому, когда-то складом для дров и угля, - здесь было пыльно и темно; слуховое окно в крыше было, в сущности, низенькой дверью без стекол, а над нею торчал крюк, па который накидывали веревку, чтобы поднимать и опускать вязанки дров или мешки с углем. |
| To exclude the cold, one half of this door was fast closed, and the other was opened but a very little way. | Дверь открывалась посредине на две створки. Чтобы не студить помещение, одна створка была плотно закрыта, а другая только чуть-чуть приотворена. |
| Such a scanty portion of light was admitted through these means, that it was difficult, on first coming in, to see anything; and long habit alone could have slowly formed in any one, the ability to do any work requiring nicety in such obscurity. | Свет так скупо проникал в эту щель, что сначала, пока не освоился глаз, в этой темноте почти ничего нельзя было разобрать, и только человек, давно свыкшийся с ней, мог постепенно приспособиться что-то делать и даже справляться с работой, требующей некоторого уменья. |
| Yet, work of that kind was being done in the garret; for, with his back towards the door, and his face towards the window where the keeper of the wine-shop stood looking at him, a white-haired man sat on a low bench, stooping forward and very busy, making shoes. | Именно такой работой и был занят обитатель чердака, ибо, примостившись на низенькой скамеечке, спиной к двери, и лицом к слуховому окну, у которого остановился хозяин погребка, сидел согнувшись седой человек и старательно тачал башмаки. |
| VI. The Shoemaker | Глава VI Сапожник |
| "Good day!" said Monsieur Defarge, looking down at the white head that bent low over the shoemaking. | - Добрый день! - сказал мосье Дефарж, глядя на белую как лунь голову, склонившуюся над работой. |
| It was raised for a moment, and a very faint voice responded to the salutation, as if it were at a distance: | Голова чуть-чуть приподнялась, и слабый голос ответил очень глухо, словно издалека: |
| "Good day!" | - Добрый день! |
| "You are still hard at work, I see?" | - А вы, я вижу, по-прежнему усердно работаете. |
| After a long silence, the head was lifted for another moment, and the voice replied, | Наступило долгое молчание; потом голова снова чуть приподнялась, и голос ответил: |
| "Yes-I am working." This time, a pair of haggard eyes had looked at the questioner, before the face had dropped again. | "Да, работаю", испуганные глаза взметнулись на вопрошавшего, и тут же голова снова опустилась. |
| The faintness of the voice was pitiable and dreadful. | Жалость и содрогание вызывал этот слабый, глухой голос. |
| It was not the faintness of physical weakness, though confinement and hard fare no doubt had their part in it. | Это была не просто телесная немощность, хотя долгое заключение и скудная пища, конечно, оказали свое действие. |
| Its deplorable peculiarity was, that it was the faintness of solitude and disuse. | В этом почти беззвучном, невыразительном голосе чувствовалась глухота одиночества, отвычка от человеческой речи. |
