— На холм? — Корум уставился вдаль, прищурился и вздрогнул, как от удара.
По холму двигался чей-то силуэт, возможно, зверя — например, лисы, преследующего добычу. Впрочем, нет. Силуэт был слишком большим, ростом выше медведя, вставшего на задние лапы, и показался Коруму очень знакомым. Силуэт то вспыхивал, то гас, словно перемещаясь из этого измерения на другое и обратно.
Затем он медленно пошел северу, остановился, обернулся, и Коруму показалось, что кто-то заглянул ему в глаза. Вадагский принц невольно поднял руку Кулла, усыпанную драгоценными камнями, к глазу Ринна из драгоценных камней. С большим трудом справился он с искушением поднять черную повязку, хотя в нем крепла уверенность, что этот силуэт как-то связан с потусторонним миром. А может. Хаос прислал одного из своих слуг, чтобы уничтожить замок Эрорн?
— Кто бы это мог быть? — спросил Джерри. — Зверь или человек?
— Ни то и ни другое, — задумчиво ответил Корум. Странное существо сделало несколько шагов и скрылось из виду.
— Может, слетаем на холм на воздушном корабле? предложил Джерри.
— Нет.
— Ты узнал его, Корум?
— Мне кажется, я встречался с ним раньше… не помню, при каких обстоятельствах. Скажи, Джерри… оно посмотрело на меня… или я совсем свихнулся?
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. У меня тоже возникло такое чувство, что мне заглянули прямо в душу.
— Вот-вот, ты верно подметил.
— Интересно, что ему надо? Может, его появление как-то связано с резким похолоданием?
— Навряд ли. Этот образ не ассоциируется у меня со снегом. Скорее, наоборот, с огнем… Вспомнил! Точно такое же ощущенье я испытал, когда убил… когда рука Кулла убила Ганофакса. Я рассказывал тебе эту историю;
Задрожав, Корум вспомнил громко кричащего Ганофакса; руку Кулла, нанесшую смертельный удар; стену пламени; слепую королеву Урезе с бесстрастным лицом; каменную голову льва, с вершины которой кто-то бросил на него пронизывающий взгляд.
— Наверное, я схожу с ума, — прошептал он. — У меня начались галлюцинации, потому что душа невинно убиенного Ганофакса не дает мне покоя.
— Теория хоть куда, — саркастически заметил Джерри. — Но, ты забыл, что я первым увидел это существо, хотя не имею к убийству ни малейшего отношения и никогда не мучаюсь, подобно вам, людям, угрызениями совести.
— Да… Прости…
Корум отвернулся и прошел в замок. На лестничной площадке он остановился и посмотрел на своего друга.
— Неужели ты ничего о нем не знаешь, Джерри?
— Нет.
— Но ведь ты так много странствовал по свету!
— И почти ничего не помню. Я ведь не герой, а спутник героев. Я восхищаюсь. Я поражаюсь. Я даю мудрые советы, которым, как правило, герои не следуют. Я сочувствую. Я нередко спасаю жизни. Я страшусь, потому что герой не может себе это позволить. Я осторожничаю…
— Прекрати, Джерри. Надеюсь, ты шутишь?
— Надейся. Я тоже устал, друг мой. Мне надоело общество мрачных героев, обреченных на вечную борьбу и начисто лишенных чувства юмора. Как бы мне хотелось хоть изредка посидеть с простыми нормальными людьми, напиться в каком-нибудь кабаке, переспать с парой красивых женщин, влюбиться…
— Джерри! Ты говоришь серьезно! Почему?
— Отстань от меня в кон… — вечный странник нахмурился. -А действительно, почему я несу эту чушь, да еще таким истеричным голосом? Такое поведение мне несвойственно.
— Вот именно. — Корум насупил брови. — Твой голос просто омерзителен. Если ты ищешь со мной ссоры, Джерри, я к твоим…
— Подожди! — Джерри-а-Конель потер лоб. — Подожди, Корум! Я ощущаю какое-то давление на свой мозг, словно кто-то пытается восстановить меня против моих друзей. Попробуй сконцентрироваться. Скажи, ты ничего такого не чувствуешь?
Несколько мгновений Корум смотрел на Джерри, сжимая и разжимая кулаки; затем он расслабился, и на лице его появилось удивленное выражение.
— Ты прав. Как будто черное пятно затмило сознание и заставило меня злобствовать и кипеть от ненависти. Неужели существо на холме оказало на нас такое влияние? Джерри недоуменно покачал головой.
— Не знаю. Прости, что я так с тобой разговаривал. Впрочем, это был не я.
Не будем считаться, ведь и мне надо просить у тебя прощения. Надеюсь, такого больше не повторится.
