- Дядя Игнат, я вас слушаю.
Он заговорил, делая огромное усилие над каждым своим словом. При этом он каждый раз ударял кулаком по столу.
- Ты думаешь, я зверь какой? Конечно... Но не зверь?
У Менделя сразу отлегло от сердца. Никак, мерзавец, каяться будет. Видно, что-то у немцев не ладно. Мендл это сразу уловил. Надежда, долгожданная спасительная надежда, ободряющим теплом разлилась по всему телу.
- Чего бы мне так думать?! Я о вас ничего не знаю.
- Не знаешь, говоришь? Так слушай! Когда они в прошлом году пришли, я уже был дома. Бежал от красных. Все тут знают об этом. Потом пришел дружок, холера его возьми, и начал: - "Твоего деда раскулачили, а ты сидишь без дела. Коммунистов здесь полно. Вешать их надо." Я и пошел под ружье. Но я никого не расстреливал! Честно говорю! Не веришь? Нет, ты, сука, не веришь мне! Другие стреляли, а я - нет!
- Напрасно, дядя Игнат, ругаешься. Верю вам. А чего не верить!?
Но Игнат тупо повторял свое. Он стучал кулаком по столу так, что бутыль с самогоном чуть было не упала.
- Стреляли другие! Но... - пьяная отрыжка на некоторое время прервала его речь, - но порядок наводил! Что правда, то правда. Погонял сукиных сынов, бывших правителей. Дед-то мой, какой хозяин был!? Сгноили, гады, в Сибири!
- Что ж мучиться-то? - посочувствовал ему Мендл. - Кровь за кровь.
- Это ты верно говоришь. За это хвалю. Но народ меня здесь ох как не любит. Стороной обходят. А знаешь, почему? Угоняли тут молодежь в Германию. Вот тут-то я и отличился. Родители все плакали, просили, а мы молодых девчат, парней... Только в Маховатке старосте удалось защитить своих. Там такой добряк староста. Сумел, черт его возьми, обмануть немцев, не дать своих в Германию. Доказывал - иначе колхоз немцев-фронтовиков кормить не сможет. Хитрая бестия! А так... Но куда мне было деваться? Я был под ружьем. Согласен ты со мной?
- Так им там может и лучше будет! - схитрил Мендл.
- Лучше, говоришь!? А сам-то в Германию чего не поехал?
И тут же:
- Да черт с тобой, допрашивать не стану. Мне вот что нужно у тебя узнать...
Игнат замолчал, вспоминая тот главный для себя вопрос, который он хотел задать.
- Что же я хотел спросить? Ах, да. Парень ты, видать, грамотный. Скажи мне вот что. Как ты думаешь, если красные придут, повесят меня или нет? А?
Рот его раскрылся и долго оставался в таком положении. Игнат ждал ответа.
- Боишься, гад, сказать правду? - тяжелый кулак опять с грохотом опустился на стол.
Мендл не находил, что сказать. Надо было придумать естественный ответ. На фальшь Игнат мог прореагировать непредсказуемым образом.
- Если по правде, то конечно...
- Что конечно?! - грубо перебил его Игнат и подался всем телом вперед. - Говори!
- Ясно, не пощадят, - интуитивно решился на такой ответ Мендл.
- То-то же! - довольно громко сказал Игнат, и голова его упала на грудь.
Неожиданно для самого себя Мендл сумел смягчить обстановку.
- Но, дядя Игнат, они ведь уже не возвратятся. Разве вам не известно, что Москва взята, скоро падет Сталинград? Немцы, бесспорно, выиграют войну. Не сегодня, так завтра Советы окончательно рухнут!
- Ха, рухнут!? - Игнат выпрямился. - Эх, брат ты мой, не знаешь ты ничего! Эти зеленожопые... - "Хайль!" да "Хайль!". Весь мир будет наш... Всех научим, как надо жить!.. А сейчас забегали, как крысы с тонущего корабля.
Кылына принесла соломы, разложила ее у печки и накрыла ее мешковиной.
Резким движением правой руки Игнат сдвинул посуду в сторону, положил голову на руки и тут же уснул.
Видимо, каждая попойка в доме кончалась одинаково. Хозяйка это хорошо знала. Увидев уснувшего за столом хозяина, она дала понять ребятам, что пора и им ложиться спать.
После того, как ребята улеглись, Кылына стала тащить пьяного Игната в постель. Видно было, что это она делала не впервые. Она ловко занесла его руку на свое плечо и поволокла к кровати. Там она его и уложила, не раздевая.
Всю ночь спалось тревожно. Игнат сильно храпел. Мендл перебирал в памяти все то, что удалось узнать у Игната, и придумывал возможные варианты их дальнейших действий.
