Началось бурное обсуждение последнего пункта. Сначала решили было оставить девчонок в ближайшем убежище, дабы не привлекать слишком много внимания, и это было самое разумное решение. Но на разумных решениях люди останавливаются крайне редко. Поэтому, чтобы успокоить расстроившуюся до слёз Рысю, решили всё-таки девчонок с собой взять, пусть увидят хоть одну нормальную станцию, но замаскировать. Травка хотела было возразить, но промолчала.
Чем ближе подходили ребята к чужой станции, тем более тревожно им становилось, всё медленнее становились шаги, всё прерывистей дыхание. Большая часть компании никогда не видела других поселений, кроме «Молодёжной» и не общалась с чужаками, тем более на их собственной территории. У людоедов Рыся была слишком больна, чтобы что-то отчётливо помнить. Никому не верилось, что их могут плохо встретить или обидеть, но Кириллу приходилось верить, выбора не было.
Станция довольно небрежно охранялась несколькими одетыми в рваньё и очень грязными мужиками с разнокалиберным дряхлым оружием, сваленным в кучу у стены. Кирилл подошёл первым, заговорил, что-то звякнуло, переходя из рук в руки, и несложный ритуал пограничной проверки был завершён. Легенда, которую сочинил Кирилл, и которой просил придерживаться всех, гласила:
«В Крылатском людоеды поймали Травку и Рысю. Парни встретили Андрея Петровича и Кирилла, попросили помочь спасти девочек. Они, конечно, помогли. Дядя отправил Кирилла проводить новеньких, которые совсем ничего не знали в этой части метрополитена, а сам ждёт его в одном из убежищ, куда Кирилл должен заглянуть на обратном пути».
В общем-то, версия была так себе, сюжет для приключенческого романа, но другой придумать на ходу не смогли. Кирилл уверял, что дядю должны считать живым, тогда не обманут и помогут. А если решат, что ребята одни — могут ограбить и убить. Народу на станции много — пикнуть не успеют, как будут голышом и мёртвыми. Пард попытался возражать, приводя неоспоримый аргумент: «Да куда им, я их всех одной левой…», но это не очень убедило остальных. Хотя и в реальную опасность верилось с трудом. Тем не менее, все предосторожности, придуманные Киром, были приняты. Сумки и рюкзаки спрятаны в надёжном месте, приготовленном для этой цели ещё покойным торговцем. Травку задрапировали в огромную куртку с капюшоном, найденную тут же, в убежище у дяди. А волосы у девушки и так в последнее время всё время висели над лицом безжизненными прядями, скрывая от мира свою владелицу. Руки Рыси спрятались в рукава. С собой ребята взяли два из пяти мешочков с монетами, ножи, демонстративно пристёгнутые на видных местах, да подарки для старосты.
И всё же Кирилл нервничал. Ему полегчало только тогда, когда Васильич, заинтересованный шумом и скопившейся толпой, вышел из своего «офиса», скроенного из обшивки вагонов, до сих пор кокетливо разукрашенной цветочками. Самих поездов на станции видно не было, но Кир рассказал, что рядом сохранились съезды в отстойники электричек, где осталось несколько составов. В одном из них обосновался военный гарнизон, а другой благополучно растащили, решив, что на самой станции жить всё же удобнее. В принципе, всё, что было настроено на непривычно широкой, без опорных столбов, платформе, было так или иначе, оторвано от электричек. Кое-где даже уцелели прозрачные перегородки из выдранных с мясом стеклопакетов. «Дом» Васильича выделялся размерами и «лавкой» со стеклянным подобием витрин, за которыми в вольном порядке лежали самые разные сокровища: от брелоков и зажигалок, до утюгов и плееров. Кому были нужны последние — осталось загадкой. Но долго глазеть ребятам не пришлось.
— Привет, Кирюшик, кого привёл? — Добродушно приветствовал юного проводника необычной компании Васильич, ковыряясь в зубах обломанной зубочисткой.
— Здрасьте, дядь Саш. — Кирилл даже вздохнул от облегчения. Главное было без приключений добраться до заветной цели — дома Васильича, а тут он их прикроет и надоумит. — История будет длинная, а здесь — ушей куча, — кивнул Кир на толпу, собравшую, казалось, всё жизнеспособное население станции. Рыся, вцепившись в руку Кирилла, с удивлением и страхом глядела на лица, перекошенные опухолями и огромными зобами, на слепые, гноящиеся глазницы, на грязные руки, покрытые жуткими язвами. Женщины, скорее похожие на скелеты, держали на руках чахоточных рахитичных младенцев с огромными головами, выпуклыми глазами, почти вываливающимися из глазниц. У некоторых детей было либо слишком много, либо слишком мало пальцев или конечностей. В скопившейся толпе калек и уродов, Рысе то и дело были видны ярко светящиеся тела, которые с её точки зрения были явно уже не жильцы. На этом фоне стройные, гибкие, ладные подростки выглядели, как экспонаты кунсткамеры наоборот.
