— Сейчас обувь принесу. Одевайся, я постучусь, — пряча улыбку, проговорила девушка и, выходя, не удержалась, оглянулась ещё раз и прыснула. Только было это совершенно не обидно и даже Парду понятно, что смеётся она просто от избытка хорошего характера и природной весёлости, как Трава когда-то, дома, в Посёлке. И Пард понял: вот оно, то, чего он так старался избежать. Неприятности не закончились. Где ребята? Он быстро оделся, с удовольствием выяснив, что вся одежда на месте, от нижнего белья до любимого чёрного комбинезона, даже содержимое карманов было аккуратно вложено в носок.
— Ты всё? — Опять прозвучал весёлый голосок, и Пард вдруг осознал, что вокруг говорят и двигаются множество людей. Он их всё время слышал, но спросонку не принимал во внимание. Вместе с голосом молоденькой медсестры, так он определил своё положение и назначение девушки, слышалось шарканье ногами кого-то постарше, стоны за тонкой матерчатой перегородкой справа, неприятное бряцание чего-то металлического, звуки далёкого страстного спора, касающегося «резать или нет?» и, совсем близко, перешёптывание нескольких мужских голосов и бряцание оружия. «Меня караулят, ждут, пока проснусь. Хоть бы поесть дали сначала».
— Всё, — отозвался он, и издать этот хриплый короткий звук у него получилось далеко не с первого раза. Пересохшее горло категорически отказывалось работать.
Девушка вошла, озабоченно сдвинув бровки. Она принесла растоптанные огромные ботинки с подошвой, выкроенной из чего-то мягкого и поэтому похожие на домашние тапочки.
— Твои совсем развалились, да и ноги у тебя опухли, не влезут сейчас. Пока походи в этих, — она озабоченно присела перед Пардом и принялась надевать на него ботинок. Парень совершенно смутился, чего с ним раньше никогда не бывало. Он отобрал башмак, стараясь не делать это грубо, и молча стал напяливать обувь на больные ноги, морщась, когда нечаянно задевал самые болезненные места. Он очень боялся обидеть девушку, но разозлился, что она одевает его, как маленького. Это только тётка не признавала до сих пор в нём мужчину и всё время норовила поправить воротничок, заставить помыть руки или уложить вовремя спать. Да что это он? Соскучился по тётке, что ли? Он же помнит, что она тиранила его своей заботой так, что именно от неё порывался сбежать тот Пард, который месяц назад ушёл из родного посёлка. Тётка, безоглядно любившая осиротевшего в раннем детстве племянника, навязчиво и приторно опекала его, подсовывала самые вкусные кусочки, вязала бесконечные шарфики и безрукавки, и совершенно не признавала, что он уже взрослый. Пард низко опустил голову, чтобы девушка не увидела навернувшихся слёз. Да, что-то он совсем раскис. И вдруг, мягкая девичья ручка провела по всклокоченной шевелюре парня. Провела один раз, но нечаянная ласка вдруг вызвала спазм в горле, и из-под крепко сжатых век выплеснулись непрошенные капли. Когда Пард, проморгавшись, поднял глаза, только колыхание занавески напоминало о том, что девушка была здесь. Парень потряс головой, отгоняя непрошенные сантименты и стараясь избавиться от тупой боли в горле.
Девушка уже разговаривала с кем-то в коридоре, с чем-то соглашалась и на чём-то настаивала, но слышно было плохо, потому что за соседней стенкой кто-то сильно заорал, и туда пробежали чьи-то ноги, и голоса торопливо стали звать Елену Николаевну и спрашивать, остался ли ещё новокаин…
Через минуту пожилая, квадратная с непробиваемым выражением лица тётка в халате принесла поднос с едой, молча вытащила полный горшок из-под кровати, заставив парня мучительно покраснеть, и без церемоний удалилась, гордо неся добычу впереди себя. «Только бы девушка не увидела…», подумал Пард, набросившийся на вкусный и наваристый суп. Вкус его был несколько непривычен, но вряд ли его собирались отравить, как справедливо подумал парень, с наслаждение отправляя горячее варево в рот.
Переход по станции Пард запомнил плохо. После того, как он наелся, уже ничего не стояло между ним и его беспокойством о ребятах. Трое серьёзных бойцов в разнокалиберной, но почти целой форме, сопровождавшие его, на вопросы отвечали неохотно и в основном в том смысле, что они ничего не знают, и что им было приказано привести его, как проснётся, к Старику. Кто такой Старик они тоже не поясняли, объявив, что «скоро сам всё увидишь».
