Я действительно не подписывал своих послании, однако не из скромности, а оттого, что у меня не было достойного титула.
— Меня зовут Хуан. — Я снял маску и приблизился, по-прежнему не решаясь взглянуть ей в глаза.
— Вам следует немедленно удалиться, прежде чем вас увидят, Хуан. — Ее голос звучал непреклонно, но мое имя она проговорила с нежностью.
— Вы и в самом деле… хотите, чтобы я покинул вас… или чтобы я вошел внутрь?
— То, чего я хочу, не имеет значения.
Я растерялся, не зная, что сказать дальше, но в этот момент заметил заглавие книги, которую она прижимала к груди, как щит. То был «Роман о Тристане и Изольде».
— Вы по-прежнему хотите только читать о любви?..
— Вы слишком напористы для столь юного возраста.
— Страсть делает меня таким!
Нужные слова теперь давались мне легко. Она со страхом оглянулась на дверь.
— Мой муж скоро вернется…
— В таком случае нам не следует терять время… на слова. — Я шагнул вперед и поцеловал ее в губы, поначалу неловко.
В какой-то момент ее напряженное тело стало податливым. Она заперла дверь и повлекла меня к постели. Нас буквально охватила любовная лихорадка — и оттого, что следовало спешить, и оттого, что каждый из нас слишком долго сдерживал в себе желание. Прикасаясь к этой женщине, я вспомнил все, что познал в объятиях Терезы. Ощущения, так долго дремавшие в моем теле, вмиг пробудились и… снова замерли в момент ослепляющего освобождения. Все произошло слишком быстро, но в ее взгляде светилась добрая и благодарная улыбка.
Потом, лежа в моих объятиях, донья Елена плакала и рассказывала о своем одиночестве, о том, как ей опостылели вышивка и книги, как она ненавидит собственного мужа и всю свою жизнь. Она сказала, что я подарил ей радость — пусть мимолетную, но единственную за долгие годы. С тех пор я не раз бывал в этой спальне, и не только в этой. После доньи Елены у меня появилась вторая, десятая, а потом и двадцатая возлюбленная. Слишком много чужих жен не хотели ограничиваться чтением любовных романов.
Золото Нового Света, которое продолжало вливаться в наш город год за годом, делало мужчин все более алчными. Каждый из них жаждал богатства и совершенно забывал о другом сокровище, которое ожидало его дома с сердцем, распахнутым для любви. Пренебрежение мужчин придавало их женам смелости. Дым может просочиться сквозь дверные щели и замочные скважины, но забытые тлеющие угли угрожают превратить в руины весь дом. Единственное, что гарантирует целомудрие супруги, — это ее удовлетворенность. Именно по этой причине мне отказали те немногие счастливые жены, которых мне довелось встретить.
Кроме того, я пришел к выводу, что дочери, живущие под неусыпным отцовским присмотром, точно так же мечтают избавиться от навязчивой опеки, как жены, страдающие от пренебрежения мужей. Несмотря на то, что они более пугливы и нуждаются в большей нежности, они тоже страдают и жаждут вырваться из неволи. С ними я был особенно честен и ясно давал понять, что, служа их избавителем, я в то же время не намерен жениться на них. Но поскольку я готов хранить тайну, многие девы жаждали распахнуть передо мною дверцы своих клеток.
На многочисленных вечеринках маркиз кивал и подмигивал мне, помогая выбрать тех, кто созрел для смелого шага. Редкая из этих женщин была в силах устоять перед моим натиском и своим собственным желанием.
Однажды, спустя почти два года с тех пор, как я поселился во дворце, я возвращался домой с намерением доложить покровителю об очередном успехе. Меня окликнул дон Хосе — один из любимчиков маркиза и мой соперник.
— Вы для маркиза по-прежнему не более чем лакей, — сказал он с презрением.
— Мы все служим маркизу, разве не так?
— Но не каждый из нас соблазняет женщин именно из тех семей, которые маркиз желает разрушить.
Я был готов пропустить мимо ушей это замечание, расцепив его как одно из проявлений зависти, но наш разговор на том не закончился. Дон Хосе рассказал, что донья Елена — подруга его сестры, и потому ему известно, что маркиз вынуждает ее шпионить за собственным мужем, доном Диего, а в противном случае угрожает предать огласке ее неверность. Мне также стало известно, что донья Елена — не единственная и что маркиз нередко шантажировал и самих мужей, готовых пойти на что угодно, чтобы сохранить в тайне тот факт, что они сделались рогоносцами.
