Януш принял ларец и отвесил традиционный поклон. Между тем купец сверкнул глазами и вдруг произнес:
– Многие заметили, что на свадьбу от окраинных поселений никто не приехал. Очень странно. Не стряслось ли у них чего? Земли королевства к ним ближе всех. Что скажешь, Януш? Всё ли мы знаем?
Молодой лех побледнел, но не опустил глаз и с достоинством ответил:
– Мне о том ничего неизвестно. У королевства нет причин разорять Порубежье. Столько лет хранили мир, чтобы враз его нарушить? Торговле между нами нет пользы от кровавой склоки.
– Все-то ты говоришь правильно, Януш. Сразу видно, толковый растет владетель. Да только события не всегда подчиняются разуму, а люди – выгоде. Как бы чего не вышло, о чем все потом пожалеют. Ладно, не будем об этом. Завтра, Колеслав, я с молодоженами присоединюсь, с твоего позволения, к витязям и вернусь вместе с тобой в Смолянку. По дороге предлагаю обсудить новый торговый ряд, условия тебе понравятся.
Перемысл вперил взор на запад, при этом пастуху показалось, что смотрит купец прямо на него. Спина у паренька взмокла, прослыть слухачом ему ой как не хотелось. Но тот его не видел. Он думал о своем, снедаемый беспокойством. Мужчины еще немного постояли и, к облегчению невольного слушателя, направились к веранде, украшенной живыми цветами и плющом. Там сразу же раздались громкие крики и стук посуды по деревянным столам.
Пастух вытер вспотевший лоб. Все вокруг залило призрачным серебром. Луна вступила в свои права. Мир наполнился таинственной игрой, способной разбудить в людях скрытое до поры до времени, но пареньку было не до окружающей красоты. После ворот, ведущих во двор старосты, ему предстояло отмахать еще с полсотни саженей и срезать путь, пройдя боковым проулком вдоль низкой изгороди, чтобы очутиться на малой улочке, в конце которой, собственно, и находилась его землянка. Когда-то он жил в большом светлом доме, когда-то у него было все как у всех, но стоит ли тешить себя этим «когда-то»? И он продолжил свой путь все так же крадучись.
Почти уже было закончил обходить двор старосты, и тут его слух резанул девичий смех. Пригляделся и едва не уронил посох на ногу. Там, среди амбаров и хлева, пастух увидел ее, Милаву. Она стояла с подружками, в космах которых угадывались венки голубых цветов, и о чем-то возбужденно переговаривалась с одним из витязей Колеслава. Девушкам витязь явно нравился, и они перед ним красовались: постоянно поправляли свои сарафаны и поневы, теребили косы, громко смеялись над его шутками. Рядом с ними чуть в стороне маячили молодые весняки. Те не спускали злых глаз с приезжего красавца, однако пока сдерживались.
Паренек горько вздохнул, подошел к месту, где изгородь сменялась зарослью крапивы, встал на четвереньки и осторожно пополз в таком согнутом положении. Голова его низко опустилась, кровь прилила до звона в ушах, поэтому он не сразу сообразил, что воткнулся в какое-то препятствие.
– Эка, ребятушки, тут басурманин кверху задом ползет, головой в колени тычет! – услышал он знакомый голос.
Раздался дружный гогот. Пастух поднял глаза и обнаружил себя в окружении четырех одногодков, от которых знатно разило брагой. Внутри все похолодело. То, чего он боялся, на то и нарвался.
– Пастушок, бе-е, забодаем… – принялись издеваться весняки. Пастух – не витязь, с ним можно не церемониться. Самое то, чтобы спустить пар и забыть ухмылки воинов владетеля.
– Хорошо навозом несет, крепкий стоит дух, – заметил один из них.
– Он же спит в нем, – вторил ему другой, – как от него еще должно пахнуть? Ромашками?
Его толкнули в спину, от чего он влетел в крапиву. Котомка выпала, связки лыка рассыпались. Опять раздался смех. Кто-то из обидчиков отвесил ему пинок, а потом оседлал и заставил пронести на себе несколько саженей. Когда же он вывернулся и поднялся на ноги, его наездник разозлился. От удара в лицо пастух отступил назад, второй удар в грудь отбросил его к поленнице. Из носа обильно пошла кровь и запачкала рубашку. Он неловко встал и опрокинулся на изгородь, которая вместе с ним повалилась наземь.
– Ты че не дерешься? Давай, отвечай, – поддевали его обрадованные стычкой молодцы. – Дай сдачи, будь мужчиной, а то не поймешь, овца ты или человек.
