— Авось пригожусь.
Сергей с трудом узнал сестру. Те несколько лет, которые они не виделись, превратили худую девчонку-подростка в высокую стройную девушку. Высокая, статная, с широкими плечами и бедрами, узкой талией и маленькой крепкой грудью, она чем-то напоминала античную статую. Длинная коса была туго уложена на затылке. Ясные, спокойные серые глаза, маленький, чуть вздернутый нос. Слегка портили немного выдающиеся скулы и чуть-чуть раскосые глаза, что указывало на азиатских предков. После объятий и поцелуев Сергей представил Кате своего лучшего друга, который уже хлопотал в поисках извозчика. Внешность Николая сначала оттолкнула и озадачила Катю, но, присмотревшись, она нашла его приятным и забавным.
В своем новом жилье Катя пригласила брата и его друга к столу. Был заказан самовар, на столе оказались родительские гостинцы: копченые азовские чебак и рыбец, липовый мед, ароматная дыня и бутылка отличного вина из ростовских виноградников. Пригласили к столу хозяйку Дарью Филипповну, которая прихватила с собой каравай хлеба, горячей картошки и квашеной капусты, и устроили веселое дружное застолье. Засиделись допоздна, пока Катюша не взмолилась, сославшись на то, что не худо бы отдохнуть с дороги. Прощаясь, Николай предложил Кате показать достопримечательности столицы, но она отказалась наотрез.
— Завтра мне надо обустроиться на новом месте жительства, привести себя в порядок и выяснить все досконально о Высших женских курсах. Но в последующие дни я буду рада воспользоваться вашим предложением, — сказала она.
На другой день вечером Николай забежал на минутку к Муралову и, запыхавшись, рассказал:
— Высшие женские курсы уже прекратили набор на юридический факультет в этом году. Екатерина Дмитриевна очень расстроилась, но не растерялась. Мы с ней обнаружили объявление о курсах телефонисток и, обсудив ситуацию, решили наведаться туда. Екатерине Дмитриевне понравились условия (там даже стипендию небольшую платят), и мы с ней решили, что она пока поработает телефонисткой: Правда, условия там каторжные: шесть часов во время своего дежурства телефонистка находится в состоянии крайнего напряжения, ни на секунду не отвлекаясь и не утрачивая внимания. Кроме того, она обязана подписать декларацию о том, что она не замужем, и не выйдет замуж. Короче, Екатерина Дмитриевна записалась на курсы, и через неделю она начинает учебу.
— Послушай, откуда ты это все знаешь? — спросил Сергей.
— А как же? Не мог же я допустить, чтобы юная девушка бродила одна по незнакомому городу в поисках этих курсов? Я пришел утром, посидел у Дарьи Филипповны в гостиной, пока твоя сестра не вышла к чаю, и, несмотря на все протесты, отправился по делам вместе с нею. Потом она созналась, что я оказался очень полезен, и все устроилось как нельзя лучше.
Сергей слушал друга с жгучим чувством стыда: это его обязанностью было сопровождать сестру в ее первых шагах по незнакомому городу. Она не попросила, а он не догадался. А Николай оказался и добрее, и внимательнее.
Дни шли за днями. Реставрация приобрела характер рутины: ничего нового, все одно и то же каждый день с утра до вечера.
Но если за стеклами зимнего сада все было однообразно, скучно и неинтересно, то вокруг особняка бушевал Петроград. Остановились заводы и фабрики. Комплектовались боевые рабочие дружины, отряды вооруженных солдат и матросов направлялись в сторону Смольного монастыря. Временное правительство прилагало огромные усилия, чтобы держать ситуацию под контролем. Но тщетно.
Прозвучал выстрел «Авроры». Придя утром на работу, Муралов встретил растерянного дворецкого Петра Степановича. Перепуганный старик сказал, что князь неожиданно уехал из Петрограда, не оставив никаких распоряжений. Какие-то вооруженные люди стоят у парадного входа и запрещают персоналу покидать дом. Часть прислуги еще вчера разбежалась. Сергей как мог успокоил дворецкого, хотя у него самого на душе кошки скребли. Он попытался заняться своим обычным делом, но это оказалось невозможным. Сергей не мог сосредоточиться, руки дрожали, можно было нанести непоправимый урон портрету. Он прекратил попытки взяться за дело и сидел, сложа руки, праздный и взволнованный. И вдруг — о чудо! Он услышал знакомый звон каблучков. Не может быть! Наваждение. Но дверь отворилась, и вошла Ольга. Лицо строгое, даже суровое. В глазах — страх и мольба.
