В отеле «Кемпински» Вера заняла номер, зарезервированный для Авриль, там, к своему удивлению, она обнаружила ее одежду и украшения. Завтрак ей подали в номер. На подносе лежала газета, где она и увидела статью о самоубийстве Франсуа Кристиана. Она едва не потеряла сознание, потом, кое-как взяв себя в руки, решила выйти из отеля, выбраться на воздух и поразмыслить, что делать дальше. Как поступить, если кто-нибудь попытается связаться с ней? И как – если этого не произойдет? И что будет, если она попросту явится на торжество в Шарлоттенбургский дворец? Спрятав свои документы под матрас, она вышла на улицу.
Бесцельно бродя по городу, она забрела в церковь Святой Марии. По иронии судьбы, это оказался храм-мемориал памяти мучеников за свободу вероисповедания с 1933 по 1945 годы. Она восприняла это как своего рода предзнаменование, решив, что здесь она найдет ответы на свои, вопросы… Там ее и задержала полиция.
* * *
Инспектор Шнайдер солгал Осборну, что в случае непредвиденных событий обязан доставить своего подопечного в отель. На самом деле Маквей распорядился по-другому: если Вера Моннере будет обнаружена, Шнайдер должен немедленно отвезти Осборна туда, где ее задержали. Маквей предполагал, что встреча доктора Осборна и мисс Моннере с глазу на глаз выявит какие-то новые факты. Для этого следовало заставить Осборна поверить, что это его идея – сломя голову мчаться к Вере. Что ж, Шнайдер разыграл все как по нотам, и встреча с глазу на глаз состоялась.
Внезапно дверь распахнулась. Обернувшись, Осборн увидел на пороге Маквея.
– Выведите его отсюда, живо! – свирепо скомандовал Маквей, и сразу же два полисмена схватили Осборна и потащили к выходу.
– Вера! – кричал он, вырываясь из их рук. – Вера!..
Его крики заглушил лязг захлопнувшейся тяжелой стальной двери. Осборна быстро протащили по узкому коридору вверх по лестнице – на один короткий пролет. Открылась дверь – и он очутился в такой же белой комнате, как и Вера. Полисмены вышли, дверь закрылась, щелкнул замок.
Минут через десять пришел Маквей. Его лицо было красным, и дышал он так, будто долго подымался вверх по лестнице.
– Что записалось у вас на ленте? – ледяным тоном осведомился Осборн. – Надеюсь узнать нечто интересное. Мне удалось проскользнуть первым! А вдруг мисс Моннере сболтнула что-нибудь, чего не слышали ни вы, ни немецкие полицейские? Раз – и мышка в ловушке!.. Но, увы, не сработало, какая жалость! Все, что вы узнали, – правда, рассказанная испуганной женщиной.
– А откуда вы знаете, что это правда?
– Знаю, и все, черт вас побери!
– Она упоминала капитана Каду из Интерпола?
– Нет.
Маквей пристально смотрел ему в лицо, потом примирительно сказал:
– О'кей. Давайте поверим ей. Оба.
– Тогда отпустите ее!
– Осборн, вы здесь благодаря мне. Я хочу сказать: здесь, а не на полу парижского кафе с пулей агента Штази между глаз.
– Маквей, Вера ничего не знает, и вы это отлично понимаете! Нет никакого смысла держать ее в тюрьме. И вы это тоже отлично понимаете!
Маквей не сводил глаз с его лица.
– Вы знаете, что все «закрутилось» после убийства вашего отца.
– То, что случилось с моим отцом, не имеет к Вере никакого отношения!
– Почему вы так уверены? Как вы можете быть в этом уверены? – Маквей говорил с ним мягко, как с ребенком. – Вы встретились с ней в Женеве. Кто из вас заговорил первый?
– Какое это имеет значение! – пробормотал Осборн.
– Отвечайте.
– Она… она первая заговорила со мной…
– Вера была любовницей Франсуа Кристиана. И в день торжества в честь Либаргера Франсуа Кристиан оказывается мертв, а Вера – в Берлине с приглашением в Шарлоттенбургский дворец в руках.
Осборн был зол. Зол и сконфужен. Что хочет доказать ему Маквей? Доказать невероятное, что Вера входит в загадочную группу? Это же чистое безумие. Он верил каждому ее слову. Они любят друг друга, и ни одно ее слово не вызывает у него сомнений. Он отвернулся от Маквея и бессмысленно уставился в потолок. Наверху, под потолком горела яркая лампочка в сто пятьдесят ватт, никогда не гаснущая, до которой с пола не дотянешься.
– Может быть, она невиновна, доктор, – сказал Маквей. – Но теперь это не ваше и не мое дело. Она – в руках полиции.
