— Не переживай, vossa excelкncia[34], - Рамирес успокаивающе похлопал дона Педро по плечу и вновь приник к просвету в завале на выходе из подземелья. — Эта парочка, — португалец, на миг оторвавшись от обозрения окрестностей, кивнул на удаляющихся мужчину и женщину, — отсюда только к Лоуматане выйдет и не раньше, чем завтра. Нет тут другого пути. А там, — ибериец смакующее причмокнул губами, — мы их встретим и тогда…
— Вот когда встретим, — дон Педро ожег сподвижника ледяным взглядом, — тогда и будем сладострастным мечтаньям предаваться. А пока давайте из этой могилы выбираться. За камушками, — проповедник ухватил Рамиреса за шкирку и откинул от коридора в сокровищницу, — потом, как с конкурентами расквитаемся, вернемся.
— O que vocк diz, excelкncia[35], - португалец тоскливо взглянул на склеп и с тоскливым вздохом потопал к выходу. — Хотя, лично мне, горсть-другая камней, когда я на стволы этого seta mad[36] полезу, душу бы согрела. О! excelкncia! — Рамирес загоревшись какой-то мыслью, спотыкнулся на ровном месте и повернулся к проповеднику. — А когда мы этих bastardos[37] поймаем, вы им речь читать будете?
— Зачем? — дон Педро смерил сподвижника недоуменным взглядом и, отодвинув его с пути, неторопливо побрел дальше.
— Как зачем? — опешив от такого ответа, Рамирес остановился и удивленно помотал головой. — А увещевать? Ну, в смысле — перевоспитывать?
— Я что, дурак? — дон Педро с досадой пнул подвернувшуюся под ногу черепушку и со злостью сплюнул. — Таких, как эти… — подбирая подходящий эпитет проповедник прикусил мякоть большого пальца и, не найдя слов, с чувством махнул рукой. — Таких только могила исправит, да и то — гарантий никаких…
Окрестности крааля Лоуматане, пятнадцать миль на запад от Лулусквабале. Днём позже.
— К сожалению, мы оба оказались правы, — Алексей бесшумно просочился сквозь стену колючего кустарника и устало прислонился к стволу одинокого абаша, — и в том, что нас преследуют, и в том, что возглавляет охоту наш милейший дон Педро. — Охотник неторопливо стек к корням и с блаженной улыбкой вытянул ноги. — До них еще мили полторы, но идут, сволочи, шустро, так что нужно что-то делать…
— Так сразу и дон Педро, — недоверчиво фыркнула Полина, с подозрением посматривая на отдыхающего Пелевина. — Вот так ты, орел востроглазый, в такой дали и разглядел, кто там по бушу шарится?
— А монокуляр на что? — не удосужившись хотя бы приоткрыть глаза, траппер хлопнул по оттопыривающемуся нагрудному карману. — Оптика отличная, вот и разглядел. Следом за нами топают сеньор проповедник и шестеро его бодигардов.
— Опять бежать? — тягуче вздохнула Полина, обмениваясь тоскливыми взглядами с Феей. — Или что там у нас по плану?
— Да ничего особенного, — флегматично пожал плечами Пелевин, вынимая кисет и трубку. — Я покурю и пойду с загонщиками поздороваюсь, а ты, — Алексей покосился на девушку, — тут подремлешь, сил для предстоящего пути наберешься…
— Я с тобой, — Полина оперлась на дробовик, как на костыль и с видимым усилием оторвалась от земли. — Ишь чего удумал…
— Конечно, со мной, — прищурился траппер, выдыхая струю дыма. — Вот как вернусь, так ты сразу же со мной дальше потопаешь. А пока, — Алексей, надавив на плечо, усадил девушку на землю, — тут отдохни.
Выслушав компаньона, Полина от комментариев воздержалась, недовольно надула губы и, посадив Фею себе на колени, принялась с задумчивым видом рассматривать окрестности.
— Да! — понаблюдав пару минут за заговорщицки настроенными кошками, Пелевин звонко хлопнул себя ладонью по лбу. — А чтоб у вас никаких мыслей не было, — охотник щелчком подозвал Бирюша и, указав на девушку и кошку, буркнул:
— Охраняй. Пока не вернусь, никуда их не пускай.
Бирюш, вывалив язык, одарил хозяина обожающим взглядом и, расплываясь в улыбке, повернулся к Полине. Та, возмущенная мужским произволом, резво вскочила и даже успела шагнуть к кустам, но на этом её достижения и закончились: Бирюш, аккуратно прикусив полу её куртки, рывком кудлатой головы усадил мятежницу на место. Фея, пораженная до глубины души фактом посягательства какого-то пса на любимую хозяйку, выгнув спину, махнула лапой и зашипела, как разозленная змеюка. Бирюш удивленно покосился на подружку, флегматично зевнул и что-то примиряющее буркнул. Фея не угомонилась. Бирюш совершенно по-человечески вздохнул, слегка виновато покосился на Полину и придавил возмутительницу спокойствия лапой к земле. Алексей удовлетворенно улыбнулся, потрепал собаку по холке и, подмигнув расстроенной девушке, направился к кустам.
