Вот только с выводом об отсутствии удивительного траппер явно поторопился, в чём и убедился, как только вышел на городскую площадь.
Прямо посредине вымощенного древними плитами квадрата, в окружении гурьбы черномазых ребятишек, возвышался средних лет мужчина, облаченный в суконную косоворотку-толстовку, подпоясанную тонким красным ремешком. Что примечательно — белый мужчина. Темноволосый, стриженый «под горшок», с редкой, тщательно расчесанной бороденкой и тонкой полоской усиков под длинным, мясистым, носом. И доброй, по-хорошему умиляющей и притягательной улыбкой. Чистой и искренней. Вот только, серые, пронзительно-острые, моментально оценивающие всё и всех глаза, никак не вязались с образом добренького дядюшки. А перед этой странной компанией, прилипнув к штативу с фотокамерой, напряженно замерла накрытая покрывалом спина в клетчатом пиджаке.
Узрев не самую привычную для этих мест картину, Пелевин удивленно крякнул и покосился на спутников. Полина, раскрыв рот в немом изумлении, не стесняясь окружающих, чесала в затылке, тогда как зулус равнодушно зевнул и пошагал прямиком к мужику в косоворотке. Оттолкнув стоящего на пути фотографа, негр что-то злобно шикнул, но, увидев, что белокожий бородач укоризненно покачивает головой, помог репортеру подняться и даже извинился. Вроде бы.
Полина, так и не закрыв рта, с абсолютно ошалевшим лицом повернулась к Пелевину, но сказать ничего не успела. В трех-пяти шагах от неё, укрывшись от солнца под брюхом радостно повизгивающего Бирюша, на каменных плитах развалилась Фея. А правее от нее, в вершину трехфутового каменного постамента судорожно вцепился облезлый, похоже, местный кот. Абориген регулярно встряхивал разодранными ушами и, недоумевая, почему же ему досталось не только от собаки, но и от кошки, горестно муячил. А когда Бирюш, крутя хвостом, словно гусар саблей, кинулся к хозяевам, кот ошалело взвизгнул, рухнул на землю и стремительно просочился в ближайшую расщелину меж плитами.
Потрепав пса по холке, Алексей тоскливо посмотрел на восторженно пищащую Полину и снисходительно мявкающую Фею, обреченно махнул рукой и направился к европейцу. Судя по всему, белый и есть неведомый «сахиб» из рассказа зулуса и является самой главной лягушкой в этом болоте. И теперь нужно засвидетельствовать свое почтение. Хотя бы номинально. А уж потом думать за кого сию лягушку почитать: за деликатес из меню французского ресторана, или объект охоты для естествоиспытателя. В общем, неважно за кого, лишь бы не за врага, потому как такой вот божий одуванчик может с необычайной легкостью обернуться волкодавом. Да таким, что куда там местным оборотням и прочим чупакабрам.
— Доброго дня, сударь, — остановившись напротив бородача, Пелевин вежливо приподнял шляпу. — Позвольте представиться: Алекс Пелеви — траппер и Полина Кастанеди — естествоиспытатель. Мы тут заплутали чуток…
— И вам добра и здоровья, — раскинув руки в приветливом жесте, расплылся в улыбке «сахиб», — мы всегда рады гостям в нашей скромной обители. Меня зовут дон Педро, — мужчина сложил ладони «лодочкой» и низко поклонился а, это, — распрямившись, он обвел рукой по сторонам город мира и добра «Дом Солнца».
— Дом Солнца-а-а?.. — надув губы, недовольно протянула Полина. — А я думала тут затерянный город затерялся… — Девушка расстроенно шмыгнула носом и почесала кошку за ухом, — нету, Феечка никакого Лулусквабале, сказки это всё.
— Отчего же сказки? — хитро прищурился дон Педро, горделиво опираясь на испещренную незнакомыми письмена глыбу. — Вот он, — бородач последовательно ткнул пальцем в дома и башню вокруг площади, — Лулусквабале — «мертвый город». Создав нашу скромную общину, я прослышал про это место и решил, что вот стоящая задача сделать из мертвого места — место счастья и полгода назад привел единоверцев сюда…
— Вона как оно не задалось-то… — Полина, пройдя несколько шагов, остановилась напротив поросшей зеленью башни и задрала голову вверх. — А мертвых-то не боитесь?
— Живых бояться надо, — фыркнул дон Педро и, полностью игнорируя присутствие Полины, повернулся к Алексею. — А чего отроковица естествоиспытует?
