До больницы оставалось не больше квартала — сущие пустяки по сравнению с тем, что мы прошли. Что примечательно, никто не попытался нас развернуть. Не было сейчас никому дела, видимо, до одинокой женщины посреди улицы. Все равно ведь далеко не уйдет… И не ушла.
Я не знаю, откуда появился тот снаряд. Я не имею и малейшего представления. Для здравомыслящего человека, только-только окунувшегося в настоящую войну, ещё в новинку чуять приближение смертельной опасности. Во мне это качество так же не успело развиться. Тихонький писк не привлек внимания. Тихонький, едва заметный, скрежет — тоже.
А вот удар привлек. И сразу же последовавший за ним взрыв.
* * *
Я куда-то лечу. Вниз, вниз и только вниз. А затем, неожиданно, падаю. Больно ударяюсь локтями и коленями, разбиваю лоб, судя по кровавым пятнам на камешках мостовой. Мне больно слева, справа и внизу. Больше всего слева. Наверное, я упала левым боком.
«Терпи» — велит низкий, грубый голос.
…Когда я засыпаю, у меня дрожат руки. Они ищут песок под пальцами, но не натыкаются ни на что даже более-менее на него похожее. Камни.
«Дыши» — приказывает он же, когда что-то больно обвивает мои запястья.
…Когда я просыпаюсь, вижу только голые плиточные стены. Они холодные, хотя вокруг жарко и даже более того — вокруг меня один жар. Кроме него ничего не осталось.
«Не смей сдаваться», — яростно, пусть и шепотом. Отрезвляющее.
…Время от времени в памяти всплывают какие-то отрывки. Какие-то цветные мысли, спутанные, смотанные в клубок. Непонятные. Необъятные.
Я продираюсь через них, ищу подсказки, но тщетно. Темнота густая — хоть ножом режь. Правда, иногда кое-что увидеть удается. Девочку. Девочку с очень красивыми карими глазами и подрагивающими при каждом движении локонами. Черными-черными. У неё прелестная улыбка. От её улыбки мне теплее…
Я не помню этого ребенка. Я не помню ничего, что нас связывает с ним. Но почему-то кажется, что все-таки связывает. Будто я и она соединены нитью. Красной. Невидимой.
«Нур».
«Нури».
«Нурия».
Её так зовут? Откуда это имя? Оно не мое. Мое — Белла, так? Я ведь ещё помню свое имя? Очень надеюсь.
— Что означает «Нури»? — незнакомый голос, впервые проклюнувшийся среди моей тишины, настораживает. Пытаюсь вслушаться в то, что он произносит — это может помочь.
— Нур — свет. Нури… светлая? Имя? — к диалогу подключается второй голос. На октаву выше.
— Она все время кого-то зовет?
— Похоже на то.
Они говорят обо мне. И о Нури. Они знают, кто она?
— Кто её привез? — как бы невзначай интересуется один из присутствующих. Первый.
— Каллен, — следует незамедлительный ответ. Капелька отвращения в нем проскакивает.
— Сам? Девушку?
Писклявый усмехается. Злобно, неприятно:
— Ну не мужчину же тащить к себе, Джаспер.
По моей спине пробегает холодок. Совсем не вовремя.
— Ты думаешь, он её?..
— Всему свое время. Может, и нам потом достанется.
— Ради этого стоит посидеть.
— Стоит. И ради того, чтобы не дежурить на вахте.
Они переговариваются тише, пока совсем не замолкают. Но нить разговора ускользает куда-то далеко-далеко, и ни меня, ни Нури не касается. Я так и не смогла ничего понять, кроме того, что какой-то человек, преследуя собственные цели, принес меня сюда. К этим двоим. «Потом и нам достанется».
— Как ты думаешь, их женщины красивые? — неожиданно для меня разговор возобновляется. Но ещё неожиданней то, что я чувствую… пальцы. Пальцы на груди. Но сбросить не могу — тело не слушается.
— К чему вопрос? — хмурится собеседник писклявого. Судя по всему, не он прикасается ко мне.
— К тому, что есть возможность узнать, Джаспер, — сладко проговаривает незнакомец, медленно спускаясь вниз, по краю какой-то ткани. Сорочка… моя сорочка!
Он полон намерений прикоснуться к коже, а не к одежде. Не пытается этого скрывать. Пальцы уже на талии…
Вздрогнув от холода, я, сама того не ожидая, открываю глаза. Прямо-таки распахиваю. Первый пугается. Второй, если судить по усмешке, нет.
— Она проснулась, Эван.
— Я вижу, — мой истязатель кивает. У него кремовые волосы, синие глаза и тонкие брови, прямо как нарисованные. А ещё противная, пугающая ухмылка, — так даже интереснее…
