С каждой ночью воины-ягуары становились все более свирепыми, и в течение дня по тому, как они маршировали, Ошитива чувствовала в их поведении возбуждение и тревогу, казалось, что ими кто-то управлял. На шестую ночь по лагерю, разбитому на маленькие группы, прошел Мокиикс, и Ошитива заметила, как сильно напряжено его тело, как подозрительно и тревожно смотрит он. А Безносый пил, словно от страха хотел забыться в своем нектли, потом, напившись, потерял сознание.
Но Ошитива не могла заснуть. Она лежала, дрожа от страха, смотрела на звезды, размышляя о том, что же происходит на восьмой день.
Они дошли до перекрестка двух широких дорог, и вся процессия повернула на юг. С этого места их дорога с плоской равнины начала неуклонно подниматься вверх. Той ночью лагерь был разбит у подножия небольшой столовой горы.
Вечером того дня Ошитива вдруг подумала, что скоро произойдет что-то ужасное.
Воины-ягуары не пели и не плясали.
Странная тишина опустилась на лагерь, несмотря на огромное количество людей, несмотря на горящие костры. Не слышалось ни звуков флейты, ни резвого веселья игроков, ни болтовни, смолкли даже стоны и жалобы пленников.
Ошитива сидела, подтянув колени к груди, и от страха раскачивалась взад и вперед. Ее жизнь превратилась в кошмар. Она находилась вдали от дома, от семьи; красная туника была разорвана, девичьи завитушки на волосах давно распустились. Она смогла обвязать свои израненные ноги листьями растений, но была не в силах унять голодную боль в животе, ведь лепешка и глоток воды ей редко доставались.
Вся в слезах, Ошитива наконец забылась во сне, но неожиданно проснулась и увидела, как из шатра Темного. Господина, крадучись, вышла темная фигура и исчезла в соснах у дороги.
До самого утра Ошитива не сомкнула глаз, а на рассвете она заметила, что та фигура в плаще снова проскользнула в шатер. В тот день процессия с места не трогалась. Лагерь продолжал свою жизнь у подножия горы.
У Ошитивы росло мрачное предчувствие. То страшное событие приближалось. Однажды или жрец, или воин-ягуар, или, возможно, сам Мокиикс появится перед ней и прикажет ей следовать за ним. Цветной шатер проглотит ее, как изголодавшийся хищник, и больше Ошитивы не станет на свете.
Когда они ели обеденные лепешки, Ошитива спросила Безносого, кто был тот человек, которого она видела выходящим и входящим в шатер Темного Господина.
— Нам нельзя говорить об этом, — резко ответил он, но Ошитива подумала, что, вероятно, это был сам Темный Господин, ведь именно о нем было запрещено говорить.
Когда солнце село, наступила ночь, а на небе взошла луна, Ошитива почувствовала, что напряжение в лагере возросло. Воины-ягуары даже не развели костра. Они не ели и не пели песен. Они просто сидели, напряженно уставившись в звездное небо, молчали, и от этого кровь леденела в жилах каждого пленника. Никто не мог спать той ночью, даже пленники, которые, как и Ошитива, не знали, что происходит, но чувствовали какую-то тревогу в своих надсмотрщиках.
Когда время перевалило за полночь, Ошитива снова увидела, как из шатра выскользнула темная фигура и исчезла в сосновом лесу.
Куда он уходит каждую ночь?
Следующий день прошел в мучительных ожиданиях. Нервы надсмотрщиков были напряжены до предела, все сидели и с нетерпением ждали чего-то. Ошитива начала думать о том, доживет ли она и все эти люди до того времени, когда они увидят Центральное Место. Ребенком, сидя по вечерам у домашнего очага, она часто слышала рассказы о массовых человеческих жертвоприношениях, которые практиковали Темные Господа. Еще одна «история-пугалка» для маленьких детей, думала она тогда. Но сейчас ей так не казалось.
Она сидела и опять размышляла, удастся ли ей сбежать незамеченной.
Когда солнце зашло за горизонт и на небе появились звезды, Безносый начал много пить, он глотал отчаянно громко, словно пытался проглотить очередную порцию страха. Ошитива подумала, наступила ли восьмая ночь.
Очень скоро крепкий нектли развязал язык старому рабу, и он, напившись, расчувствовался и стал снова сокрушаться по старым временам. Подняв свою чашу в сторону шатра Темного Господина, он произнес:
