– Согласно традиции, суд дает последнее слово осужденному преступнику. Воспользуйтесь им, чтобы покаяться за свои злодеяния.
– Ну что же, я воспользуюсь, – неожиданно спокойно ответил Алессандро. – Во-первых, я родился наследником рода Корто, баронетом. Стал бароном по праву наследия и крови. И никакой вшивый суд это не изменит. Как и для моего потомка, Кассиуса Корто. Запомните эти слова. Во-вторых, я хотел бы сказать вот еще что: в роду Корто всегда были провидцы. Но наибольшую силу мы получаем перед гибелью. Так что я могу сказать тебе, сын, – будь мужественным. Покажи ум и силу настоящего Корто! А вам, сидящим за судейским столом, я могу сказать иное. Вы все умрете. Гораздо быстрей, чем вам кажется. Моя смерть – это ключ к вашей гибели, и вы собственными руками выбрали судьбу, глупцы…
Скрип и тряска укачивали и навевали сон. Несколько крытых шкурами повозок медленно тащились по бескрайнему полю. Чахлые, потемневшие от пыли растения. Жаркое светило, иссушающее все живое вокруг. Из животных – лишь ящерицы и мыши. Да и те показывались лишь тогда, когда спасались из-под узких колес телег.
– Не повезло вам, ребята. Ой как не повезло! – просвещал своих попутчиков возница одной из телег. Коренастый и широкий, загоревший дочерна мужик со смешно оттопыренными ушами. – Я ажно второй десяток лет вожу в крепость бедолаг, таких же, как и вы. Обратно еще никого не привез, хоть и срок службы тута десять лет. Стало быть, никто не дожил. Выживают только коменданты крепости, да и то через раз. Потому что служат всего один год. А вы все, почитай, уже мертвяки. Только еще живые.
– А сбежать? – подал голос один из пассажиров. Единственный, у кого были длинные волосы, стянутые засаленной шелковой лентой.
– Слушай, малец. Вот как тебя зовут?
– Кассиус, – мрачновато отозвался длинноволосый.
– Так вот, Кассиус, даже если бы ты жертвовал год, каждый день, по золотому в храм Спес, богини надежды, все равно ничего вышло бы. Та цацка в ухе, которая у всех вас болтается, – магическая. И я слышал, что может голову снести, если вы не туда пойдете. Да и бежать-то тут некуда. Сам видишь – вокруг, считай, пустота. Пить нечего, пожрать ты тоже не найдешь. А ближайшее жилье – в неделе пути. По такой жаре, да без припасов – верная смерть. Слыхал я, что у Вилли Одноглазого с телеги сбежал один в прошлом году, ночью, на стоянке.
– И что? – заинтересованно подался вперед Кассиус. Остальные пассажиры продолжали молчать, но слушали внимательно.
– Да ничего. У нас-то припасы в чем? Вон две бочки. В одной – вода, во второй – пожрать. Если еду еще с собой утащить можно, сколько сможешь, то питье уже не в чем. А без воды тут проживешь недолго – пару дней, не больше. Токмо он и столько прожить не смог. У Одноглазого труба есть, увеличительная. Он с утра огляделся – и в ней увидал падальщиков крылатых. Труп они клевали, человеческий. Стало быть, сработала серьга.
И без того невеселые лица попутчиков посмурнели еще сильнее. Дальнейший путь в тот день продолжился в молчании. Хотя и раньше веселых разговоров в повозке не было слышно. Люди знали, что их ждет впереди. Ничего хорошего.
Вечером, в темноте, под непрерывный треск сверчков, темная и высокая фигура с длинными волосами тихо выбралась из палатки и проскользнула в окружающую мглу. Через несколько минут за ней последовала другая, коренастая и широкая. Буквально шагов через двадцать, там, где не видно было костра, второй настиг первого. Первый сидел неподвижно, скрестив ноги и ссутулившись, разглядывал землю под ногами. Впрочем, что там можно разглядеть во тьме? Ничего. Второй покачал головой и устроился рядом, неловко подогнув ноги под себя.
– Я уж думал, паря, что ты сбежать решил. Думал, сглупить решил.
– Сглупить? – невесело хмыкнул юноша, выпрямляясь. – А как бы ты поступил на моем месте? Моего отца убили по навету врагов. Мать и младшую сестру наверняка выгнали на улицу, я даже не знаю, что с ними. Титул вычеркнули из списка аристократов империи, владения отобрали. Теперь по документам я простолюдин. Да я вырос на рассказах о героических деяниях предков! Со мной этикетом, каллиграфией, фехтованием и магией занимались с пяти лет! Кодекс аристократа, кодекс рода – это заветы, по которым я живу. А наш «милостивый», – тут от юноши просто осязаемо потянуло ненавистью, – император, тварь такая, отобрал все, что завещали предки. Отцу отрубили голову. Меня отправляют на верную смерть. А враг, который все это организовал, радуется жизни, заседая в Императорском суде. А как бы ты повел себя на моем месте?!
