Джип мчался в Шереметьево. На время судьба развела водителя черного джипа «мерседес» и сотрудников ГИБДД. За рулем сидел молодой человек, длинноволосый, с хищным взглядом. Он мерно жевал резинку и смотрел на дорогу так, словно на дороге никто не мог причинить ему ни малейшего вреда, словно не существовало гаишников, осветительных мачт ограждения, не было машин, мчащихся в двух направлениях.
Галкин-младший прекрасно понимал, что творится у него за спиной, поэтому и не оборачивался. Ему было наплевать на то, что он причиняет кому-то неудобства.
— Захочешь жить — увернешься, — приговаривал он, подрезая очередную машину и слыша за собой визг тормозов.
Впереди показался подержанный «лэндровер», выкрашенный в защитный цвет.
Галкин хмыкнул:
— Ну, что, браток, я тебя сейчас подрежу, ты увидишь, как красиво я это сделаю.
Он вдавил педаль газа. Обычно в таких случаях, когда сзади нагло наседают на крутой тачке, водитель впереди идущей машины считает за лучшее уступить дорогу.
«Немного покочевряжится, но потом уступит!»
Но «лэндровер» шел ровно, ни сбавляя, ни прибавляя скорости, словно не мчался на него сзади другой автомобиль.
«Может, он глухой», — подумал Галкин-младший и трижды мигнул фарами.
Водитель «лэндровера» даже не обернулся. Аркаша Галкин выплюнул жвачку под ноги и сказал:
— Ты у меня сейчас запоешь по-другому! Он попытался объехать «лэндровер», но водитель перекрыл ему дорогу. Тогда Аркаша попробовал опередить справа, но и тут «лэндровер» плавно принял к обочине. Аркаше пришлось сбавить скорость, а это он уже рассматривал как прямое оскорбление. Теперь он сигналил непрестанно. Машины разделяла пара метров. Аркаша рассмотрел за рулем мужчину, а на заднем сиденье — женщину с ребенком.
— Ну, я тебя, суку, сейчас сделаю! — и Галкин, немного поотстав, вновь разогнал свой джип, давая себе твердое обещание, что тормозить не станет.
Габаритные огни «лэндровера» стремительно приближались. Аркаше стало не по себе, он почувствовал, что теряет контроль над ситуацией и сейчас врежется в автомобиль. Он вдавил сигнал и втянул голову в плечи. Когда ему показалось, что столкновение неизбежно, «лэндровер» внезапно увеличил скорость и ушел вправо. На спидометре у Аркаши было сто пятьдесят.
— Ни хрена себе, развалюха валит! — проговорил он, вытирая рукавом вспотевший лоб.
— Вот так, — сказал Илларион, поворачивая голову к своей спутнице.
Быстрой езде радовалась лишь ее трехлетняя дочка.
— Вы бы не ехали так быстро, — попросила женщина. — Сейчас мы уже успеваем, — она взглянула на часы.
— Знаю, — ответил Илларион Забродов, — но очень хотелось мерзавца проучить. Надеюсь, вы не испугались?
— Нет, что вы, с вами не страшно, абсолютно не страшно! — губы женщины все еще были бледными.
Илларион сбросил скорость, и его «лэндровер» пошел восемьдесят. Женщине показалось, что машина замерла на месте.
— Что-то случилось? — спросила она, глянув в боковое стекло на промчавшийся рядом черный джип с тонированными стеклами.
— Гаишники впереди, сейчас они этого лихача остановят.
И действительно, так оно и случилось. Через два километра Забродов увидел черный джип, криво стоявший на обочине, и машину гаишников.
— Как вы думаете, что они с ним сделают? — спросила женщина.
— Ровным счетом ничего, — холодно произнес Забродов. — Получат деньги и отпустят.
Так оно и случилось. Гаишники получили с Аркаши Галкина сто баксов и вежливо попросили не превышать скорость.
