Лиля возвращалась из Европы. Ей было двадцать пять. Деньги приходили к ней легко, от поклонников не было отбоя. Но далеко не на каждое предложение она откликалась. С мужчинами обращаться умела, разводила их и сводила с такой же легкостью, с какой вор в законе разводит поссорившихся и обиженных друг на друга коммерсантов. При этом она никогда не забывала своих интересов.
Лиля знала, кто ее встретит, и специально прилетела на день раньше, чтобы эту ночь провести в объятиях Галкина-младшего. Старший же, снабжавший ее и собственного сына деньгами, пребывал в уверенности, что его пассия прилетит завтра, и поэтому сегодняшний вечер проводил в одиночестве. Уже два года Галкину-старшему приклеили ярлык — Олигарх Галкин. Сам же Галкин-старший этого слова не любил, оно напоминало ему изощренное ругательство. Он просто считал себя удачливым бизнесменом и талантливым политиком, который вхож в верхний эшелон власти, причем, не в вагоны, где сидят важные пассажиры, а в локомотив, где собрались многочисленные машинисты. Иногда Галкину позволяли ухватиться за властный штурвал, хотя, как известно, поездом рулить невозможно, он мчится по проложенным предыдущими поколениями рельсам.
Лиля выглядела, как всегда, прекрасно, словно вышла не из самолета после трехчасового перелета, а из самого дорогого косметического салона. Галкин-младший, увидев Лилю, даже облизнул пересохшие губы. В его руках был букет цветов.
Женщина приняла цветы, чмокнула Аркашу в небритую щеку:
— Чего запыхался?
— Мчался, как угорелый, боялся, что разминемся, — сказал Аркаша.
— Как папаша поживает? — с иронией поинтересовалась Лиля.
Аркаша не выдержал, сплюнул под ноги. Вести разговоры об отце он не любил, особенно с Лилей.
— Век бы его не видать, совсем сбрендил, крыша поехала. Ты же его знаешь, хлебом не корми, дай поучить, как жить. Строить свое окружение пытается, хочет, чтобы все были такими же, как он. Но так не бывает. Не могу я в офисе с утра до ночи сидеть, у меня от костюмов с галстуками аллергия, я от них весь красными пятнами покрываюсь.
Лиля улыбнулась немного снисходительно:
— А денежки у отца брать не стесняешься?
— Ты тоже не стесняешься, — парировал мужчина. — И еще неизвестно, кто из нас больше берет.
— Брала бы больше, с тобой не гуляла бы.
— Я думаю, ты со мной не из-за денег…
— Нет, не только из-за денег, — утихомирила мужчину Лиля, — у нас с тобой отношения другие, правда? — она опять чмокнула его в щеку, и Аркадий немного отошел.
— Представляешь, с самого утра меня начал строить! Говорит, что я много денег трачу на ерунду.
— Ты действительно много тратишь?
— Всего чуть-чуть.
— Ты их хоть считаешь?
— Что я, бухгалтер? — самодовольно и напыщенно произнес Аркадий. — Пойдем, на нас и так все уже пялятся, только фотографов со вспышками нет.
— Мне все равно, — вяло ответила Лиля, поглядывая по сторонам.
Она столкнулась взглядом с мужчиной. Он был, наверное, единственным, кто смотрел на нее не так, как другие. Мужчины обычно смотрели с вожделением, женщины — с завистью, некоторые даже с ненавистью, а он смотрел странно — без эмоций, так гоголевские мужики смотрели на бричку, при этом рассуждали, сможет ли та доехать до Москвы или нет. Затем на лице мужчины появилась улыбка, которая Лиле не предназначалась.
Лиля оглянулась и заметила женщину с ребенком, спешивших к регистрационной стойке. Лиля, как женщина, мгновенно поняла, эта женщина с ребенком ему не жена, и не любовница. Ни жену, ни любовницу так не провожают.
«Почему же он на меня смотрит, словно я стеклянная, словно его взгляд проходит насквозь, словно рассматривает не меня, а то, что за моей спиной?»
Ответ был прост: Лиля для Иллариона Забродова стала понятной через пять секунд не очень пристального изучения.
«Не дура, но и не умная. Скорее, хитрая. Да-да, — подумал Илларион, именно хитрая от природы. Воспитанием это не достигается. Красота у нее тоже от природы, но умело подчеркнутая стилистами и советчиками. Сама же она, пусти ее в свободное плавание, намазала бы себе губы черт знает какой помадой. Ее тянет к вульгарности. Умело живет, пользуясь хитростью и красотой. Она умудряется продавать себя, не отдавая взамен ничего, лишь обещая. Вот и сейчас она стоит и демонстрирует себя, просто так, на всякий случай, по привычке. А вдруг кто-то предложит больше, чем любитель быстрой езды, явно сынок какого-нибудь нувориша? По его роже сразу понятно, сам заработать деньги на дорогую машину не в состоянии, а потратить отцовские для него плевое дело».
