Берия на меня матюшком: «Что же ты панику поднимаешь? Хозяин-то, оказывается, спит преспокойно. Поедем, Маленков!» Я им все объяснил, как он лежал на полу, и как я у него спросил, и как он в ответ «дзыкнул» невнятно. Берия мне: «Не поднимай панику, нас не беспокой. И товарища Сталина не тревожь». Ну и уехали…
Опять остался я один. Думаю, надо опять звонить Старостину, пусть он опять всех поднимает. Говорю: «Иначе он умрет, а нам с тобой крышка будет». Звони, чтоб приехали».
Лишь в половине восьмого приехал Хрущев, утешив: «Скоро будет медицина». Около девяти часов действительно появились врачи…»
Таким образом, по словам Лозгачева, с момента обнаружения охраной тяжелого состояния больного прошло еще четыре с половиной часа, когда вместо врача появились только два члена ЦК — Берия и Маленков — и, убедившись в беспомощности Вождя, преступно удалились. О приезде на дачу Хрущева комендант не упоминает.
Однако сам Хрущев признается в посещении дачи перед полуночью, куда он доехал после сообщения Маленкова за 15 минут, но утверждает, сославшись на нежелание проявить бестактность, что визитеры в помещение главного дома не заходили.
Он продолжает: «Мы разъехались по домам. Прошло небольшое время, опять слышу звонок. Вновь Маленков: «Опять звонили ребята от товарища Сталина. Говорят, что все-таки что-то с ним не так… Надо еще раз съездить». Мы условились, что Маленков позвонит всем другим членам Бюро, включая Ворошилова и Кагановича, которые отсутствовали на обеде и в первый раз (в первый ли? — К.Р.) на дачу не приезжали».
Не составляет большого труда обнаружить в обеих версиях как расхождения, так и откровенные нелепости, порождающие множество вопросов. Вот основные. Чем объяснить странное поведение охраны в течение всего дня 1 марта? По какой причине Хрущев и кто-то прибывший с ним перед полуночью 1 марта не вошли в помещение к больному? Почему после сообщения охраны, что руководитель государства найден на полу в беспомощном состоянии, ни охрана, ни высшие чины не вызвали врача?
Ответ на эти вопросы может быть вполне определенным: уже с утра 1 марта люди, руководившие службой безопасности, все эти томительные часы знали о кризисном состоянии, в котором находился Сталин. Более того, они умышленно и намеренно дезинформировали охрану, не позволив ей принять необходимые меры, предотвращавшие трагический исход.
И главным лицом, способным ввести охрану в состояние пассивного ожидания, прежде всего был непосредственный начальник, которому охрана не могла не подчиниться. Такими полномочиями обладал министр МГБ Игнатьев.
Однако осуществить такие преступные действия без гарантии, что он останется безнаказанным, Игнатьев не мог. И не только потому, что, по свидетельству современников, был довольно слабовольной личностью. Так или иначе он должен был примазаться к выигравшему от этого преступления политическому лидеру, способному дать ему прикрытие.
Как станет ясно из дальнейшего, такой фигурой являлся секретарь ЦК Хрущев, курирующий Министерство безопасности, но и для него должны были существовать достаточно веские мотивы, чтобы пойти на столь дерзкое преступление.
Общеизвестно, что для совершения любого преступления исходной точкой являются мотивы, и они были. Первый из них — дело врачей. «Сталина хотели убрать, это бесспорно, — говорил писателю Ф. Чуеву генерал-лейтенант МГБ Рясной, — но «дело врачей» только ускорило его смерть. Я считаю, что оно было провокацией. Вся эта история не больше и не меньше как прямая провокация, вызванная элементами, желавшими свержения Сталина. Все было подготовлено к его гибели».
Ему вторит другой чекист — Судоплатов. Он пишет, что «дело врачей» являлось продолжением борьбы, в которой сводились старые счеты в руководстве страны… Однако вся правда в отношении «дела врачей» так никогда и не была обнародована, даже в период горбачевской гласности. Причина в том, что речь шла о грязной борьбе за власть, развернувшейся в Кремле перед смертью Сталина и захватившей по существу все руководство».
Для руководящего слоя государства уже на XIX съезде партии, прошедшем с 5 по 14 октября 1952 года, стало совершенно ясно, что Сталин осознанно потеснил когорту своих «старых» соратников, заменив их молодыми выдвиженцами.
