Последние годы Сталина. Эпоха возрождения - страница 228
Обратим внимание, что на то, чтобы одеться и доехать до дачи Сталина, Хрущеву понадобилось всего 15 минут. Напомним, что утром он добирался домой почти два часа.
Хрущев продолжает: «Зашли туда, спросили: «В чем дело»? Они: «Обычно товарищ Сталин в такое время в одиннадцать часов вечера обязательно звонит и просит чаю. Иной раз и кушает. Сейчас этого не было». Послали мы на разведку Матрену Петровну, подавальщицу, немолодую женщину, много лет проработавшую у Сталина, ограниченную, но честную и преданную ему женщину (оказывается, у охраны в течение дня была возможность в любое время проверить состояние Вождя хотя бы под предлогом напоминания о пище. — К.Р.).
Чекисты сказали нам, что они посылали ее посмотреть, что там такое. Она сказала, что товарищ Сталин лежит на полу, спит, а под ним подмочено. Чекисты подняли его и положили на кушетку в малой столовой. Там были малая столовая и большая. Сталин лежал на полу в большой столовой».
Напомним, что в рассказе Лозгачева больной был обнаружен в малой столовой. Может быть, Хрущев забыл подробности? Нет. Как будет видно из других свидетельств самого Хрущева, он прекрасно помнит ситуацию; и в данном случае он передергивает факты умышленно, чтобы навязать свою версию событий:
«Следовательно, поднялся с постели, вышел в столовую, там упал и подмочился. Когда нам сказали, что произошел такой случай и теперь он как будто спит, мы посчитали, что неудобно нам появляться у него и фиксировать свое присутствие, раз он находится в столь неблаговидном положении. Мы разъехались по домам»[66].
Сравним характерные особенности обеих версий. Лозгачев рассказывает, что охрана весь день томилась в догадках, почему в помещениях нет движения, и, когда попыталась разрешить их, нашла главу государства на полу в бессознательном состоянии. Безусловно, что начальник караула Михаил Старостин доложил приехавшим, что «хозяин» весь день не подавал признаков жизни.
Однако Хрущев о начальнике караула не вспоминает, а, ссылаясь на подавальщицу Матрену Бутусову, объясняет: «Сталин лежал на полу в большой столовой. Следовательно, поднялся с постели, вышел в столовую, там упал…»
Лозгачев же утверждает, что больного нашли в «малой столовой». И это действительно так, но малая столовая не была помещением для приема пищи, а практически являлась жилищем Сталина. «Отец жил всегда внизу, — пишет С. Аллилуева, — и по существу, в одной комнате. Она служила ему всем. На диване он спал (ему стелили там постель), на столике возле стояли телефоны, необходимые для работы; большой обеденный стол был завален бумагами, газетами, книгами. Здесь же на краешке ему накрывали поесть, если никого не было больше».
К этому времени, когда Хрущев приехал на дачу после звонка Маленкова, охрана уже перенесла больного в большую столовую, где Бутусова «отвернула… завернутые рукава сорочки». Конечно, охрана доложила приехавшим об этом, как и о том, что «спящий» при этом не пришел в себя.
Можно ли допустить, что такая информация не произвела впечатления? Можно ли поверить Хрущеву, что негодяи проявили тактичную скромность, чтобы не посмотреть на беспомощного Вождя? Ну, хотя бы одним глазом?
«Не верю!» — кричал в таких случаях великий Станиславский. Не поверим тоже… Но если приехавшие не проявили любопытство, следовательно, им незачем было смотреть на больного. Они прекрасно знали, что произошло! Вместе с тем о приезде на дачу Хрущева Лозгачев умолчал. Почему? Что произошло в это время?
Пропустив три часа действия, комендант дачи продолжает «свидетельство»: «Я остался один у постели больного. Обида от беспомощности перехватила горло, и душили слезы. А врачей все нет и нет. В 3 часа ночи слышу — подъехала машина, приехали Берия и Маленков. Я полагал, что это врачи приехали, но с появлением Берии и Маленкова надежда на медицинскую помощь лопнула. Берия, задрав голову, поблескивая пенсне, прогромыхал в зал к Сталину, который лежал под пледом вблизи камина. У Маленкова ботинки скрипели, помню, снял он их, взял под мышку. Встали поодаль от больного Сталина, который по роду заболеваемости захрипел.