Бывший начальник Управления охраны №1 генерал Власик вспоминал: «Во время последней поездки Сталина в Грузию в 1951 году, когда мы жили в Боржоми и Цхалтубо, ко мне поступили сведения от замминистра путей сообщения, сопровождавшего наш состав, о неблагополучном положении в Грузии. При поступлении в вузы требовалась взятка в размере 10 тысяч рублей, и вообще о процветании взяточничества. Я доложил об этом Сталину. Он вызвал министра госбезопасности, который подтвердил, что такие факты действительно имели место…»
Министра госбезопасности Грузинской ССР Н.М. Рухадзе Сталин вызвал в октябре 1951 года; он поручил ему начать расследование дел о взятках в республике. В Москве следствие курировал тот же Игнатьев. В ноябре, в отсутствие Сталина, Политбюро приняло резолюцию о «мингрельском деле». В процессе проверок факты подтвердились, и первый секретарь ЦК партии Грузии Чарквани был снят с работы. Понесли наказание и другие виновные.
Однако то, что это «дело», возникшее как чисто уголовное — в связи со взяточничеством, — в ходе расследования обросло политическими обвинениями в заговорщицких связях лиц мингрельской народности с зарубежьем, стало своеобразной данью времени. Следствием того морального внутреннего и внешнего политического фона, в котором пребывала страна, оказавшаяся в состоянии холодной психологической войны.
Следствие и по делу ЕАК завершилось зимой. 3 февраля 1952 года Игнатьев в присутствии следователя М.Д. Рюмина и председателя Военной коллегии А.А. Чепцова представил исполнявшему обязанности Председателя Совмина Маленкову обвинительное заключение и предложения о мерах пресечения.
То, что в отсутствие Сталина на правах Председателя Совмина Маленков оказался причастным к делу ЕАК, затмило активную роль в нем Хрущева, непосредственно курировавшего со стороны ЦК ход самого следствия. Сталину Игнатьев направил материалы только через два месяца — 3 апреля.
Напомним, что в 1952 году Вождь вернулся в Москву с юга 12 февраля. В день возобновления им работы в Кремле на заседание Политбюро к 22 часам был приглашен заместитель министра авиации П. Дементьев. В 22.10 в кабинет Сталина вошли Игнатьев и Рюмин. Они пробыли на совещании до 23.05. По-видимому, среди рассматриваемых вопросов обсуждались и результаты следствия по делу Абакумова.
После этого совещания Вождь появился в кремлевском кабинете лишь 15 марта. В это время его внимание было занято иными вещами. Накануне поздним вечером он пригласил к себе на дачу в Кунцево Шепилова, с которым почти четыре часа обсуждал вопросы учебника политэкономии социализма.
По воспоминаниям Шепилова, за эти четыре часа Вождь ни разу не присел. Он ходил по комнате, почти непрерывно куря трубку. Шепилов пишет: «Сталин затронул большой круг теоретических проблем. Он говорил о мануфактурном и машинном периодах, о заработной плате при капитализме и социализме, о первоначальном капиталистическом накоплении, о монопольном капитализме, о методе политической экономии…»
Нетрудно уловить те тенденции, по которым Вождь сосредоточил свое внимание на этих, по существу, философско-экономических вопросах; их постановка была закономерной. Государство, живущее в условиях обобществленной собственности, нуждалось в осмыслении социальных и экономических законов своего развития; в теоретическом закреплении приобретенного опыта. В июне он объявит соратникам о необходимости созыва XIX съезда партии.
Конечно, на фоне серьезных государственных проблем Сталину не доставляло удовольствия разбираться с преступной халатностью и мародерством военных, воровством и взяточничеством государственных чиновников. Это не вызывало у него ничего, кроме грустных чувств и возмущения. И 28 марта 1952 г. Политбюро приняло еще одно постановление по «мингрельскому делу».
Нетерпимость Сталина к злоупотреблениям не являлась секретом. И складывается впечатление, что кто-то старался воспользовался этой чертой Вождя, чтобы удалить из его окружения наиболее преданных ему лиц.
В мае 1952 года ему доложили о неблагополучии в управлении охраны, возглавляемом генерал-лейтенантом Н.И. Власиком. Речь шла о хозяйственных вопросах. Для рассмотрения ситуации была образована комиссия под председательством Маленкова, в которую вошли Берия и Рясной.
