- Как же ты там гулял-отдыхал, на курортах-то на своих? - усевшись наконец и подперев голову рукой, спросила Анна Павловна. - С лица-то вроде посвежел, а поправки нет, не видно.
- Хорошо отдыхал, Анна Павловна, - улыбаясь, кивал Тарас Константинович, тепло и зорко вглядываясь в хозяйку - как и она в него. Нисколько не изменилась, пожалуй; разве что прибавилось седины в волосах, покрытых линялой косынкой, - они, как и у него, были теперь уже не черными и еще не сплошь белыми, а какимито сивыми, - да глубже, с ясной стариковской грустинкой, стали глаза. Человек после какого-то рубежа стареет не постепенно, а рывками: год, пять лет - он все вроде такой же, а потом раз - и сдал. Потом опять словно его законсервировали, и снова рывок. Тарас Константинович с Морозовой одногодки, и следующий рывок у них будет, видно, последним. Такой же, наверно, была бы сейчас и Маша...
- Чего ж тогда раньше на неделю заявился? - с веселым любопытством допытывалась хозяйка. - Ты не вздыхай - ты отвечай.
- Заскучал, Павловна, - признался Тарас Константинович, - Да и непорядок это, сказать тебе. Уехал в отпуск накануне посевной. Отродясь в такую пору баклуши не бил. Врачи угнали.
- Вот и досиживал бы.
- Да ведь как? Получше стало - хватит, чувствую.
Недельку, мол, дома поотдыхаю. А тут уж не усидел, конечно.
- Вот, вот, - обрадованно подтвердила Анна Павловна. - По себе знаю: как старый лапоть стала - все ему куда-то бежать надо. Весь день и крутишься. То одно, то другое!
- Не соскучилась, значит, на пенсии?
- Да когда, говорю тебе! В избах отмыла, выскоблила, теперь внучатам пошить кое-что надо. - Анна Павловна, как-то лукаво наклонив голову, спросила: - А ты что - или на работу обратно звать пришел?
- Да нет... Я, Анна Павловна, поинтереснее тебе предложение привез. Решили тебя на туристский поезд послать.
- Это что же за штука-то?
Тарас Константинович объяснил, с интересом ожидая ответа. - Морозова на минуту-другую задумалась, что-то прикидывая, и махнула рукой.
- А что? Поеду, Константиныч, ей-богу, поеду! Хоть напоследок покатаюсь. Дорогая она, эта путевка?
- Сто пятьдесят с чем-то либо сто шестьдесят.
- Э, дорогонько, дорогонько!
- Так оплачиваем-то ее мы, - успокоил Тарас Константинович. - И на дорогу, думаю, еще подкинем.
- Так-то оно так... - Морозова остановила на директоре спокойный прямой взгляд. - Константиныч, скажи ты мне по совести: не обидятся люди? Нашли, мол, кому дать - старой песочнице! Есть ведь и помоложе меня, что заслужили.
- А ты не заслужила, Анна Павловна? - почему-то начав волноваться, спросил Тарас Константинович. - Разве ты чем хуже других?
- И не хуже ровно. Да и не лучше. Как все.
- Сколько ты у нас в совхозе проработала?
- Ну сколько? С октября сорок первого.
- А сомневаешься, - упрекнул Тарас Константинович. - Четверть века, выходит. Да еще с загогулиной.
- Как привезли, так в тот день и вышла. - Анна Павловна раздумчиво покачала головой. - Сам, поди, помнишь.
Тарас Константинович помнил.
Спасаясь от мелкого холодного дождя, эвакуированные жались под навесом хозяйственного сарая, с баулами и узлами, разношерстно одетые и грязные; приглушенный беспокойный гул их голосов доносился из коридора сюда, в кабинет, - Тарасу Константиновичу было и жаль их, и стыдно перед ними. Война, как чудовищная взрывная волна, выбила их из родных гнезд; они, уже видевшие бомбежки, смерть, горе, ждали от него немедленной помощи, решения своей участи, - он встречал их в теплом кабинете, в защитном кителе с белоснежным подворотничком, в хромовых сапогах, покуривая легкий душистый табак и мучаясь от собственного бессилия. Забрали главного агронома, зоотехника, агрономасадовода, большинство механизаторов, лучшие машины - с кем, как ему было работать дальше? С маникюршей из Смоленска, глядевшей на него еще полными ужаса глазами? Со стариком-гримером, у которого от старости дергалось веко и тряслись склеротичные руки? Как их всех расселить, накормить, найти подходящую работу? Чем, наконец, унять собственную тревогу, которая как тяжелым молотом бухала в его и без того не очень здоровое сердце? В довершение секретарь обкома, у которого он побывал вчера, - взвинченный, задерганный звонками, - отчитал его, как мальчишку.
