- Все, товарищи? - выждав, пока закончит главный агроном, спросил Тарас Константинович и пришлепнул ладонью по столу. - Тогда по местам.
Он любил эти утренние наряды - короткие оперативные совещания, на которых не произносят речей, не тратят лишних слов и после которых, как по команде, оживает весь поселок. Мелькали в открытом окне машины, над столовой поднимался голубой дымок, расходились по своим местам рабочие, и, словно подчиняясь все той же команде, бежали, позевывая, в школу ребятишки. Наряд определял удачи и промахи всего рабочего дня, задавал ритм, - после него Тарас Константинович чувствовал себя как после утренней гимнастики.
В кабинете, в котором, кроме двух столов, сейфа в углу и почетных грамот на стене, ничего не было, остались директор, главный агроном и заведующий гаражом Быков - он что-то сосредоточенно записывал.
- Светишься, как новый пятак, - подтрунивал Тарас Константинович, поздравляя Забнева. - От души, Александр Федорович! Как за себя радуюсь!
- Спасибо, Тарас Константинович. Поздравить можно - с отличием даже получил. Часикам к семи приходите - отметим. Оба с Леной приглашаем.
Забнев на всякий случай оглянулся - нет ли кого посторонних, понизил голос:
- По этому поводу бутылочку вашего любезного расстарался. Армянского.
- И не позвал бы - пришел. - Тарас Константинович подмигнул: - Такое дело да на сухую?
- И ты, Андрей, слышишь?
- Слышу. - Быков захлопнул наконец свою записную книжку, поднял внимательные, с голубинкой, глаза. - Завтра в шесть партсобрание. Ваш доклад, Тарас Константинович.
- О чем?
- Подготовка к уборке в садах.
- Нет, ты видел? - призывая в свидетели главного агронома, притворно возмутился Тарас Константинович. - Завтра доклад, а он только объявляет!
- Ничего, успеете, - успокоил Быков, стоя уже в дверях, - Самую суть.
Тарас Константинович прошелся по кабинету, покачал головой.
- Ну и ну - силен!
- Видел я его зазнобушку, - посмеиваясь, сказал Забнев.
- Да? - Тарас Константинович плотнее прикрыл дверь, подсел рядом. Как, интересно, - под стать? Не продешевим?
- Да вроде симпатичная. Беленькая, ну и такая... - главный агроном попытался изобразить что-то рукой. - Работает в "Сельхозтехнике". Радистка. Вся и штука-то в том. И не пускают, и у нас ей делать нечего. Хотел было потолковать с ней - неудобно вроде. Он-то мне по секрету рассказал.
- Да, проблема... В тресте был?
- Вчера только, раньше не смог.
- Что там у них?
- Новость одна: денег нам на строительство не дают.
- Обрадовал! - Тарас Константинович нахмурился. - Васюкова видел?
- Видел.
- А он что?
- Да то же самое - наотрез. Говорит, вам и так больше других давали.
- Мало ли чего - давали. Ты сейчас дай! Я ведь как планировал: на один дом дадут, а другой - сами, за счет накоплений. Вся острота с жильем и снята. Да в лучший дом - наших бы ветеранов. Вроде москвички бы.
- Уехала она?
- Уехала. И весьма охотно. - Нахмуренные брови Тараса Константиновича разгладились, подобрели. - Ладно, дальше пробивать будем. Еще что у них там?
- Да ничего, все то же. Васюков привет вам передает.
- Ласковый что-то! - Тарас Константинович с веселой подозрительностью взглянул на своего главного: - Опять, что ли, куда сватал?
- Был разговор, - Забнев рассмеялся. - В Чапаевский.
- Вот ему! - директор сложил фигу, выразительно потряс ею.
- Я, конечно, отказался.
- Еще бы - пальто на пуговицу менять!
Позвонили из района - Тарас Константинович недовольно выслушал, сочувственно исподлобья взглянул на Забнева.
- Отоспаться бы тебе, Федорыч, а меня на говорильню вызывают. Так что хозяйничай.
- Отосплюсь. - Забнев легко поднялся, опершись на костыли. - До семи обернетесь? Не забудете?
- Ну, что ты! - Тарас Константинович задиристо дернул головой. Значит, говоришь, беленькая?
- Беленькая.
- А ты замечал, что черные всегда беленьких выбирают? И наоборот.
- Нет, не замечал. - Забнев улыбнулся, подивившись про себя, как по-разному - то хмурым стариком, то чуть ли не озорным мальчишкой может выглядеть один и тот же человек.
5
Совещание затянулось, - Тарас Константинович обливался потом и злился. Домой он вернулся в седьмом часу и только разделся, блаженно, в одних трусах вытянулся на кровати, как через стену - у Забневых - отчетливо донесся звон посуды, вилок. "Фу ты, черт! - вскочив, ругнулся он. - Забыл совсем!"
