— А у меня идея! — неожиданно выпалила Мадлен. — Пусть Макс расследует!
— ОН!!?? — удивленно вскричали все в один голос.
— Да! Он умеет, у него так хорошо получается бандитов определять, клянусь!
— Неужели? — иронично спросил герцог.
— Да, я сама видела!
— Хорошо, — сказала тетя. — Луиза, что скажешь? Ты согласна с Мадлен? Учти, как скажешь, так и будет, ведь это тебя касается.
— Я согласна, — ответила девушка, краснея.
— Вот и хорошо, а письмо я все–таки напишу, посмотрим, что капитан посоветует.
— А я? — спросил Стервози.
— Отдыхайте, — ответила она. — Но за замком приглядывайте.
— Ура!!! — завопил напарник полицейского, — Каникулы!!! Отпуск!!!
— Извините, — перебил всех Макс. — А если я не хочу заниматься никаким расследованием?
Все замолчали.
— Мы вам хорошо заплатим, — сказал герцог. — Не волнуйтесь.
— Я не про то…
— Ах, так, — возмутилась Мадлен. — Тогда я обижусь, и больше с вами разговаривать не буду!
— Какое счастье!
— Хам! Я вас ненавижу! Я…Я…
Мадлен заплакала. Этого студент вынести не смог.
— Ох, ладно, ладно, я согласен, дорогая!
— Тогда я не буду обжаться! — обрадовалась Мадлен. — И буду с вами разговаривать и расскажу про призрак замка моей двоюродной тетки по линии троюродного брата моего шурина, с правой ветви нашего рода, дедушки его свояка бабушки его младшей сестры…
— А вот этого, любимая, не надо!!!
— Макс, почему вы так надулись? Ведь для вас расследование преступления что–то вроде пасьянса, — сказала Мадлен.
— Как знать, но пасьянс может и не сойтись, — печально ответил Робеспьер.
После завтрака Мадлен изъявила желание порисовать. Воспользовавшись затишьем, Макс решил все же побеседовать с жителями старинного замка. Вооружившись блокнотом и карандашом, он для начала решил побеседовать с хозяйкой.
Тетушка Офелия, как всегда, сидела в своем любимом кресле и сосредоточенно вязала.
— Простите, мадам, я могу с вами поговорить? — вежливо спросил он.
— Ага, — ответила тетя, — сейчас я пересчитаю петли…Раз, два, три… Присаживайтесь, молодой человек.
— Раз уж мне велели выяснить, кто же хотел убить девушку, мне бы хотелось кое–что узнать.
— Понимаю, будьте уверены, внучек, я расскажу все, что знаю. Я переживаю за Луизу, ведь бандит может снова напасть.
— Это не исключено, — спокойно сказал студент, немного шокированный фамильярностью старушки. — Начнем с того, мог ли кто–то посторонний проникнуть в замок незамеченным?
— Да, это можно сделать через левое крыло, (в нем никто не живет с шестнадцатого века) там окна не застекленные. Все время забываю велеть их замуровать или забить. К тому же, эти окна находятся очень низко от земли, так как замок дал сильную осадку за последние столетия … Через них может влезть кто угодно. Потом надо подняться по лестнице, затем повернуть налево, потом пройти мимо склепа, затем подняться наверх, потом опять налево… и так можно попасть в наше крыло. Кстати, фамильный склеп у нас размещен в одном из подвалов замка, так повелел наш далекий предок: «Всех представителей рода Д’Омон хоронить в стенах этого замка»…
— М-да, судя по вашему рассказу, мадам, в жилую часть замка может проникнуть лишь человек, очень хорошо знающий его. Кто это может быть?
— Ну, думаю, никто…
— А разве не план замка висит возле камина?
— О, да! Он был сделан еще в пятнадцатом веке, замок почти не изменился. Этот план — гордость нашего рода.
— Простите, я не про то. Ведь только очень частые гости могли так хорошо изучить этот план, чтобы пролезть через левое крыло.
— Я не понимаю вас, внучек, старость не радость.
— Мадам, частый посетитель замка мог изучить этот план, а потом пробраться сюда всякими ходами и коридорами…
— А-а, теперь я поняла!
— Хотя для этого надо обладать хорошей памятью, чтобы все это запомнить. Кстати, бывает такое, что вы по каким–то причинам оставляете гостей и выходите?
— Да, конечно, бывает, я понимаю, что это невежливо, но на мне все имение, дел много. Но не больше, чем на десять минут.
— За десять минут день за днем можно много перерисовать, даже не обладая мастерством художника. Кого вы чаще всего принимаете в замке?
— Графиню де Сен — Роман, виконта де Карне, учителя Шваля, священника. Но неужели кто–то из них преступник?
