— Всё, — рыкнул он. — А теперь, если ты не против…
Баэльт, схватив ножны одной рукой, лишь кивнул.
А в следующий миг спрыгнул на крышу соседнего дома, что была всего в трёх шагах.
Силуэты всего вокруг смазались и пошли кругом, когда он ударился о крышу и заскользил на спине по мокрой черепице. Рванувшийся было крик был заткнут обратно ветром. Пара мгновений невесомой беспомощности — и он приземлился на ноги, разбрызгав воду из- под сапог и испугав до ужаса какую- то пьян.
«Да я и сам напуган, дружище», — подумал он, глядя вслед убегающему и вопящему нидрингу.
Проклятье, почему дышать так тяжело- то?.
— Чокнутый сукин сын! — раздался сзади.
Баэльт повернулся и увидел тёмный силуэт Моргрима в окне. Согнув руку в неприличном жесте, он развернулся и быстро пошёл вглубь тесных улиц.
Надев перевязь и восстановив дыхание, он дрожащей рукой извлёк помятую бумажку.
«Портовые стражники знают. Удачи».
Баэльт тяжело вздохнул, потирая ноющую после удара спину.
Он слишком стар для этого всего.
Небо над портом было уныло- серым. По всем законам, должен лить дождь — однако его не было. Не было даже привычного промозглого ветра. Неужели боги ненадолго смилостивились над Веспремом?
Баэльт прекрасно знал, что нет. Богов невозможно разжалобить трупиком ребёнка, всплывшим у причалов. Невозможно разжалобить плачем торговца, что поутру находит свою убогую лавку опустошённой, а сына — убитым.
Даже многоголосый горестный крик всех веспремцев не заставит божественных ублюдков всего лишь обратить сюда свой взгляд.
Толпа медленно проплывала мимо на фоне серого моря и леса мачт. Моряки, торговцы, шлюхи, воры, убийцы, приезжие ротозеи. Как же Баэльт их ненавидел. Каждый из них вносил свою лепту превращения города в бездну беззакония и несправедливости.
А ещё они торговали, орали, смеялись — в общем, создавали много шума.
Сплюнув, он поплотнее укутался в плащ и опёрся на стену. И эти вездесущие торговцы. Обложились ящиками и бочками, вытянулись в длинную линию вдоль стен складов — и орут как умалишённые.
— Рыба, свежая рыба!
— Креветки! Вкуснейшие креветки!
— Места на корабле до Карна! Недорого!
Вопли, вопли, вопли.
Вот потому- то он и не любил без дела бывать на пристанях.
Эта часть города находилась в суматохе круглые сутки. Лишь ночной ливень разгонял толпу.
Чьи- то маленькие руки впились ему в подол плаща, и он лениво повернул голову.
— Подайте на хлеб, милостливый господин, — на него из переулка смотрели большие детские глаза. Девочка со спутанными длинными волосами, одетая в невесть боги что.
— На хлеб, — хмыкнул Баэльт. Кивнул.
Ещё одна несчастная жертва всепоглощающего города.
Баэльт со вздохом выудил из кармана две монеты и протянул ребенку.
Девчушка с тусклой улыбкой на лице приняла их.
— Пусть боги укроют вас своей милостью от бед! — пропищала она и резво скрылась во тьме переулка. Баэльт смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.
На что ты их потратишь, дитя? Плакт? Пиво? Быть может, отдашь громиле, что по ночам не позволяет другим беднякам задирать тебе подобие юбки?
Или, что совсем уж невероятно, действительно на хлеб?
Не его, Баэльта, дело. Он просто сделал то, чего в своё время никто не делал по отношению к нему.
Каждый в Веспреме умирал от равнодушия. Стражи, Торгового Совета, цехмейстера — не важно. Конечно, на вид тут было довольно много живых.
Но можно ли назвать кого- либо живым, когда это кто- то- лишь пустая оболочка с мёртвой душой внутри?
— Мне показалось, или ты действительно только что дал попрошайке милостыню? — голос раздался из того переулка, в котором только что скрылась девочка.
— Леонард, — Баэльт мрачно поприветствовал черноволосого жилистого человека с длинными висящими усами. — Я долго ждал тебя.
— А я долго шёл сюда, — юстициар стал рядом с Баэльтом, бесстрастно изучая толпу. — Хорошее место ты выбрал. Стоишь тут, опираясь на стену. И кажется, что за тобой стоит весь город.
— Ты узнал? — бывший юстициар не был настроен на долгие разговоры.
— Да, узнал, — Леонард недовольно сморщился. — Все, кто ранее охранял цех нидрингов- кузнецов, исчезли из города. Двое — бросив семьи.
