Отец Василий, не заметив в моих глазах и намека на ложь, нехотя отступился:
— Хорошо, верю, тогда это и впрямь чудо.
— Что вы там все шепчетесь между собой? — воскликнула тетя.
— Обсуждаем чудеса, — ответил отец Василий.
— Чудеса? — подняла брови тетя. — Чудеса — это замечательно, но у меня тут накопился ряд вопросов к вам, батюшка. Вы не могли бы на них ответить?
— Постараюсь ответить в силу своих скромных возможностей, — ответил отец Василий.
Я отошла и прислушалась к беседе епископа с настоятелем. Епископ хвалил отца Афанасия за то, что он, наконец, смог наладить работу в церкви. Потом поинтересовался чудесами и стал допытываться, чьих это рук дело.
Я задумалась, а правильно ли поступила, сделав то, что сделала, но потом поняла — поздно тужить. Назад ничего не воротишь. К тому же я руководствовалась добрыми побуждениями, желала сделать как лучше.
Не добившись от настоятеля признания в рукотворности чудес, епископ махнул на это рукой и заверил, что создаст комиссию по проверке данного факта, на что отец Афанасий ответил: создавайте.
Я перевела взгляд на свою тетю, словно присосавшуюся к отцу Василию. На лице последнего уже обнаруживались следы легкой паники от ее вопросов. Я подошла и решительно прекратила тетин допрос, пообещав, что остальные вопросы она задаст в следующий раз.
— Ой, и когда этот следующий раз будет, — спросила тетя разочарованно. — Закрутишься с делами и не вырвешься.
— Захочешь, вырвешься, — урезонила я ее.
— За делами мирскими, сестры, не забывайте о душе и духовном, — напутствовал нас отец Василий.
— Ладно, мои дела здесь завершены, пора, батюшка, прощаться, — проговорила я, чувствуя некое сожаление.
— Не прощаться, Евгения Максимовна, — поправил меня отец Василий. — Скажем друг другу до свидания. Двери храма всегда открыты для вас. Приходите. Обращайтесь за помощью, если будет в том нужда.
Когда мы с тетей отъезжали, отец Василий стоял на крыльце храма и смотрел нам вслед. В прощальном жесте он поднял руку, и я помахала ему в ответ.
— Женя, можешь мне ничего не говорить, но в следующие выходные мы идем в церковь, — решительно заявила тетя Мила, сжимая в руках Библию.
— Не могу обещать, потому что не знаю, где буду в это время, — покосилась я на тетю, удивляясь, как быстро человек меняет свои увлечения. Колдуны, карточные гадания, восточная медицина, пиявки, потом чудо-приборы почтой, пищевые добавки и панацеи от всех болезней, теперь вот религия. Долго ли это продлится?
— Попытайся быть в выходные дома, — попросила тетя, — надо же изредка отдыхать. А в этой церкви такая аура. Я, не побоюсь этого слова, просветлилась просто.
— А что у нас, о просветленная, будет на обед? — спросила я с тревогой. — Надеюсь, не овощи?
— Нет, конечно, — ответила тетя, устремив задумчивый взгляд далеко вперед, куда-то в поток машин на дороге. — Думаю, неплохо бы приготовить настоящий плов с бараниной, супчик какой-нибудь, например рассольник или щавелевый, и эклеры на сладкое — я давно собиралась их испечь.
— Звучит заманчиво. Дерзай. Я пока съезжу заберу машину из сервиса, — кивнула я и притормозила перед подъездом.
Тетя вышла, а я отправилась в «Запасное колесо». Мой «Фольксваген» починили чересчур быстро, а за скорость обычно надо платить. Войдя в мастерскую, я сразу увидела свою сверкающую новой краской машину. Навстречу вышел хорошо знакомый мастер — Сергеич, как все его называли. Я бросила ему ключи от «БМВ», а он мне в обратную — ключи от «Фольксвагена».
— Быстро управился, однако, — заметила я, — спасибо.
— Спасибо в карман не положишь, — ответил Сергеич банальной присказкой. Этого я ожидала, потому сразу спросила, сколько он намеревается положить в карман. Такса оказалась обычной. Быстрый ремонт Сергеич объяснил тем, что выучил наизусть возможные повреждения, и нужные детали у него были наготове. Он железно знал, что я появлюсь.
«Похоже, мои действия становятся предсказуемыми. Надо что-то делать», — подумала я, радуясь тому, что снова еду в своей машине.
В квартире тети Милы сказочно пахло обедом. Я разулась, умылась и велела тете готовить угощение. Потом зашла на минутку в свою комнату и упала лицом в кровать. Последней мыслью, перед тем как провалиться в сон, было: «А гори все синим пламенем!»
