– Ничего не произошло.
Добсон вгляделся в него при свете лампы, едва освещавшей коридор.
– Вы только что съели еще клубники?
– Черт побери, леди отдыхала, сняв туфли и распустив волосы, когда я зашел в гостиную. Я подумал, что матушка все еще составляет списки и планы. Я просто обменялся с мисс Эббот несколькими любезностями.
– Должно быть, это были очень приятные любезности. – Каким-то образом в его руке оказались кружевные перчатки Кори.
Дэниел угрожающе шагнул в направлении Добсона, выхватил у него перчатки и погрозил дворецкому кулаком.
– Черт, ничего не произошло!
– Совершенно верно. Что может произойти между джентльменом и гостьей его матери?
Ничего. Никогда.
А теперь Дэниел ощутил, как начали зудеть его ноги от собственной лжи.
Дэниел не смог забыть, даже после пары бутылок лучшего бренди «Макканз», стоявших на его столике. Он не мог подняться в свои бывшие комнаты, чтобы обдумать этот поцелуй, эти слова и тот второй поцелуй. Не то чтобы он привык много размышлять по поводу женщин, чувств и собственного будущего, но Мисс Уайт могла бы дать ему хороший совет.
Однако Мисс Уайт уютно устроилась, став практически королевой кухни, и не собиралась никуда двигаться. Комнаты Дэниела были переданы кузену Харрисона, который будет вести расходные книги заведения и тем самым отрабатывать арендную плату. Тем самым Харрисон, управляющий клубом, без слов намекнул на то, что Дэниел не приносил ему никакой пользы, кроме скромной лепты в виде ставок в азартных играх. Как сообщил управляющий, вещи Дэниела были упакованы и унесены тремя слугами из Ройс-Хауса и парой услужливых лакеев из клуба. Вероятнее всего, это было сделано в то самое время, когда Дэниел сидел за обедом, умоляя, чтобы ему позволили, по крайней мере, ночевать в «Макканз».
Он был прав насчет того, что игорное заведение – лучшее место для него, что бы это не значило для его матери. Он не чувствовал себя своим в доме графа, где приличные люди благородного происхождения ожидали от него пристойного поведения.
Итак, Дэниел сидел в общих комнатах «Макканз», где стоял такой шум, что невозможно было услышать даже собственные мысли, и все же слова мисс Эббот звенели в его ушах. Не о том, что она сказала насчет поцелуя – «Это было почти приятно. Приятнее, чем большинство поцелуев», а слова вроде «негодяй», «прожигатель жизни» и «пьяница».
Его мать не стала бы называть его так. Нахальный дворецкий мог подумать об этом, но не посмел бы сказать вслух. У мисс Эббот оказалось намного больше храбрости, чем у многих мужчин, которых знал Дэниел, раз она выкрикнула это ему в лицо.
Если вина недостаточно, чтобы затуманить ему голову, и он мог игнорировать эти колкости – что же, может быть, для этого сгодится женщина. Он улыбнулся одной из хорошеньких девиц, которые играли за столами, но занимались другим ремеслом, когда от них отворачивалась удача. Дэниел полагал, что переспал с ней раз или два, но, черт его возьми, если он помнит, как ее зовут.
Девушка направилась к его столику, покачивая бедрами, очевидно, это значило, что ее не оскорбил его откровенный взгляд, и она не против провести с ним время, что стало бы приятным разнообразием. У здешних девиц он имел неплохую репутацию. Дэниел хорошо платил, и добавлял еще, если они не притворялись. Он пытался быть мягким и вежливым, а на некоторых производили впечатление его размеры. Может быть, у него не было титула, огромного состояния или хорошо подвешенного языка, но у него были размеры. В некоторых кругах на это обращали внимание, если не там, где вращалась мисс Эббот.
Кажется, гостья его матери восхищалась трудолюбием, самопожертвованием и воздержанием. Что ж, она не найдет себе идеального мужа ни на одном приеме в Мэйфере. Пуритане не посещают подобные развлечения. Лучше бы ей обратить свои взгляды на чертового добродетельного миссионера. В каких-нибудь далеких джунглях.
А сам он обратил взгляд на пышные атрибуты на уровне глаз, когда – Дженни? Джейни? Джули? – наклонилась, с тем, чтобы у него была возможность поближе изучить ее прелести.
– Могу я заинтересовать тебя игрой один на один, Дэнни?
