Он был так возбужден, что Кори не захотела напоминать о том, что они пока не доказали, что гравюра – подделка. Ее не совсем устраивало то, что неправильное ощущение, после одного прикосновения, было законным решением.
– Лорд Троубридж будет доволен, – вот и все, что она произнесла, предположив, что прозорливый виконт лучше знает, как следует поступать.
Дэниел повернулся и поцеловал ее, прямо на улице.
– Я тоже доволен, и я не смог бы справиться с этим так легко без тебя. Видишь, как хорошо может сложиться наше партнерство? – Он поцеловал ее раз, к веселью прохожих и смущению горничной Кори. – Ты – сокровище, любовь моя. И я покажу всем, как я ценю тебя, сегодня за обедом у матушки, когда мы сделаем официальное объявление о нашей помолвке.
– Не надо больше подарков, Дэниел. Ты слишком щедр, и мы не… партнеры.
– Пока нет, но нам нужно показать всем вокруг, что это любовный союз, знаешь ли. Кроме того, Довиль и Добсон оба согласились с тем, что с моей стороны вполне прилично делать тебе подарки после того, как сообщения появилось в газете. Мне… мне нравится покупать тебе подарки. Я люблю, когда ты улыбаешься, Кори.
Это и в самом деле бушующая река? Тогда она прыгнет в нее с головой.
Дэниел оставил Кори в Ройс-Хаусе, послал лакеев домой к Троубриджу, в его офис, в банк и в его клуб, а затем направился на Лейтон-сквер. Он оставил своего грума с лошадьми за несколько домов от того, что строился, и решил пройти мимо, произвести разведку местности, пока не прибыло подкрепление.
Некоторые из оконных проемов все еще были пусты; снаружи дом был покрашен лишь наполовину, вестибюль еще не был выложен кирпичом. Подмостки и лестницы окружали дом со стороны улицы, но, кажется, только один человек работал над домом, да и то он грузил и так уже переполненный фургон.
– Я пришел, чтобы увидеть лорда Снеллинга, – проговорил Дэниел. – Я надеялся, что он может быть здесь, наблюдать за прогрессом.
Мужчина сплюнул на землю в нескольких дюймах от сапог Дэниела.
– Нет никакого прогресса, и не будет. Они все ушли, чтобы найти пройдоху. Звиняйте, если он ваш друг. – Он махнул рукой в сторону штабелей плитки, инструментов и кучи дерева. – Но еще хуже для нас, ведь он заплатил нам подтирками для задницы.
– Подтирками для задницы?
– Бумажными деньгами. Это все, на что они годятся. По крайней мере, так мы слышали. Какой-то франт заявил об этом прямо на одной из этих шикарных вечеринок. Теперь банки разглядывают эти бумажки через увеличительное стекло и половина магазинов не принимают их к оплате. Босс отправился, чтобы самому обо всем разузнать. Чтобы узнать, не сможет ли он вытрясти из него немного золота или серебра.
– Вы знаете, где он остановился?
– Его не было в городе, но прошел слух, что он вернулся, и живет у своего зятя. Он художник или что-то в этом духе.
Дэниел не мог представить себе виконта в мансарде художника, но счел интригующим, что Снеллинг знает кого-то с такой профессией. Все сходилось просто замечательно, за исключением упоминания о растущем недовольстве среди банков и их клиентов. Троубридж не будет доволен.
За серебряную монету рабочий припомнил имя художника – Эден или что-то такое.
– Эдель?
– Может и так. Должно быть, добился успеха, потому что живет в Кенсингтоне.
Так что Дэниел оставил еще больше монет, чтобы мужчина направил Троубриджа и его людей по новому адресу. Он слишком сильно задумался о том, почему Эдель поставил свое имя под худшей по качеству работой, чтобы заметить, как рабочий еще быстрее начал грузить вагон, торопясь уехать, пока не прибыли официальные лица. Ведь может статься, что люди из магистрата утащат с собой инструменты и материалы в качестве доказательства. Тогда команде рабочих вообще ничего не останется.
Не зная, что его сообщение не будет доставлено, Дэниел забрал свой двухколесный экипаж и отправился искать свою добычу, в этот раз в Кенсингтон.
Что он нашел, так это толпу снаружи небольшого дома, стоящего в ряду других, начинавшую бросать камешки в окна. Обеспокоенные соседи стояли на другой стороне улицы, рассуждая, стоит ли позвать констебля.
