Нам, кто в дивизию в сорок четвертом вступал, всем наносили- чтобы побыстрее накачать свежей кровушки при ранении.
По этой татуировке нас потом и выявляли. Некоторые красные, радяньские партизаны и шибко злые красноармейцы владельцев таких знаков отличия вообще сразу в расход отправляли... Уж больно мы о себе известную славу составили!'
'А правду кажуть, що Вам, панове, при ранениях жидовьску кровь переливали?'
'Та ни... яка там жидовьска... так, с малых дытын! Они ж усе равно бы издохли... да, а потом, значит, сразу после войны, когда ядро дивизии было интернировано в Римини, один из докторов в лагере за небольшую плату эти литеры удалял .
Это делалось нанесением химиката, который сначала раздражал, а потом и сжигал кожу. Было чертовски болезненно, но эффективно, и огромное количество украинцев воспользовались такой возможностью .
И никто не выл! Вот же ж были украинские лыцари, настоящие сичевики !
А тебе лишь по морде настучали... а ты уж и воешь! Стыдно, внучек,позоришь ты меня... '
'Тем более, пан Илларион, що Вы себэ неправильно повели... зачем с русским быдлом было разговаривать? Я Вас зачем послал? Шоб Вы посмотрели на место предстоящей акции...'
'Меня какой-то чучмек бил... дикарь! Азиат! Сталинист краснокоричневый, агрессивно-послушный... узбек, наверное...'
'Тем более! Значит, повторю Вашу задачу. Вам надо приблизиться к Мавзолею,встать, чтобы побольше людей было вокруг, и нажать вот эту кнопку... листовки из Вашего пояса разлетятся , а мы Ваш подвиг зафиксируем на кино- и фотоплёнку, поднимем международную общественность ....'
'Да! Надо дать всем понять... потому что! Ельцин, Станкевич, Собчак и я...'
'Да Вы, панове, сразу встанете в один ряд с выдающимися демократами- Сахаровым, Делоне, Синявским ... да что там! Мы Ваши книги таким тиражом опубликуем, как Солженицыну и не снилось!'
'Да я, собственно, только наметки делаю, о моей роли в свержении коммунизма... но как Вы догадались?!'
'Да это же элементарно - такой выдающийся мыслитель, как Вы, шановни пан, просто обязан быть и гениальным писателем! Властителем дум!'
'Да я, знаете... у меня много незаконченного!'
'Ничего,успеете! Мы Вам обеспечим дом в Канаде, много женщин и машин... любите женщин, шановни пан?'
Интеллигентный Прохожий чуть покраснел :'Да я, собственно... а вот они меня...'
'Ничего! С такими деньгами, как у Вас, они Вас немедленно полюбят! Все сразу!'
Илларион гордо выпрямился :'Я делаю ЭТО не из-за денег!'
'Верно-верно... ради свободы и торжества демократии, бесстрашный Вы наш!'
21 августа 1991 года . Двадцать часов пятьдесят семь минут. Москва, Красная площадь.
'Там-там-там - татам...'
Куранты на Спасской башне начали вызванивать свою прекрасную и строгую мелодию...
И ровно за две минуты тридцать пять секунд до назначенного мига , делая чеканный, торжественный шаг, введенный в Армии Российской Императором Павлом Петровичем, отбивая звонко каждый из двести десяти шагов по брусчатке - из ворот показалась смена Почетного караула...
Лаврентий Павлович очень любил эти мгновения... здесь, у Кремля, каким-то неземным холодком пробирало душу, будто касались её чуткие, незримые руки - возвышая над сиюминутным, суетным...
Начиная с 26 января 1924 года, каждый день... каждый час...
И лишь только в чёрном сорок первом, в июле, когда тело Ильича было увезено сотрудниками Первого отдела НКГБ СССР в Тюмень- на пост не заступали...
А сегодня, как обычно - бойцы роты Почётного караула, в синих погонах на строгих солдатских шинелях, строго и величаво вершили свой ритуал...
И как всегда- десятки людей собрались , чтобы посмотреть на это прекрасное, и чуть печальное зрелище... потому что заступали солдаты на пост , у могилы величайших людей России - Ленина и Сталина... Вот , и сейчас, совсем рядом с Берией, невысокий китаец держит на плече маленькую русскую девочку в красной ветровке, а другой мужчина- смотрит на ребенка нежно и ласково... отец, понятное дело.
Берии было как-то непривычно видеть на фронтоне Мавзолея только одно имя... но ведь это же ерунда? Если дорогое имя высечено не на черном граните, а в живом, трепещущем сердце?
