21 августа 1991 года. Шестнадцать часов пятнадцать минут. Город Ленинград, улица Зеленогорская, дом 3. Межотраслевое объединение 'Технохим'
'Не пропаду. Дураком себя никогда не считал, да и не был им, кроме, может быть, того момента, когда Мишке-Меченому поверил, повёлся на его, подлеца, уговоры...'
И это было действительно так- крупнейший ученый, специалист по ракетным топливам, лауреат Ленинской и Государственной премий - действительно не мог быть дураком! Это вам не академик Яковлев...
Тем более, что Борис Вениаминович Гидаспов и академиком-то не был. Так, простой себе член-корр Академии Наук...
'Ну и куда ж ты теперь?'
'Да мне всё равно... только партийной работой больше не займусь, ни за какие коврижки... я ведь на Пленуме Обкома, который должен был проходить 13 августа, собирался сообщить товарищам коммунистам о своём уходе. Да только в связи с обсуждением новой Программы Партии Пленум переназначили на 23 августа, а там... сам понимаешь...'
'А что так? Или разуверился?'
'Как не так! Считаю, что краха коммунистической идеи - нет!
Есть крах метода , крах организационный. КПСС развалился на несколько партий ещё при жизни - разных, с оттенками от жёлтого до тёмно-красного...
Но! Считаю, что комдвижение рано или поздно возродится. Лично я - от марксизма, от диалектики, от материалистического мировоззрения - не откажусь никогда!'
'Да ладно тебе, Боря, камлать, не на политчасе! лучше расскажи, как ты профессора Собчака уронил...'
'Чего там... я эти завывания демократические на дух не переношу... страдания 'собчачьего сердца'! Как начнёт вещать с трибуны, или в эфире 'Пятого колеса'- прямо Нюша воет на луну...'
'Может, Ксюша?'
'Какая Ксюша? Нюша- это собачка моя, у меня на даче в Комарове живёт, сука приблудная, блондинистая...
Да. Ну, конечно, я не стерпел... А Собчак жидконог оказался - брык, да и готово...
Гляжу, сначала все замерли, глаза выпучили - и... тишина!'
'Немая сцена, значит!'
'А то. Товстоногов нервно курит в сторонке... а потом вдруг как все заверещали, завизжали, запрыгали!
Ты ведь знаешь, у меня после двух лет работы в Смольном- гипертония образовалась. И так мне с утреца хреново, аж в глазах темно, а тут ещё эти... прыгают!
Я и гаркнул - молчать, сукины дети!!! В очередь!'
'А они?'
'Юмора моего господа демократы не оценили... как прыснут в стороны, чисто, скажи, тараканы... цельный енерал из штаба Округа , скажи- задом наперед, на четвереньках, вверх по лестнице от меня ломанулся! Если бы я сам это не увидел, никогда не поверил бы, что это вообще физически возможно !
Гляжу, уже один я, наедине с Собчаком... а тот лежит, глазки закатил, и ногою так дрыг-дрыг...
Я его приподнять хотел, а он - видно малость оклемался, потому как пена изо рта пошла, и говорит мне человеческим голосом :'Der Russe, töte mich nicht! Ich ergebe mich! Ich kapituliere!'
'Ты смотри, крепко его приложило...'
'А то! Видно, до самых до корней... ну, мне делать-то особо было нечего. Как говориться, не разбив яйца, яичницу не пожарить!
И пошёл я бить яйца, в мэрию...'
'Эх, брат, ты ровно Максим - из фильма 'Выборгская сторона'!
'Точно... 'Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой...'
'Ну ладно, товарищ городской и областной диктатор, ты чего приперся то, людей от дела отрываешь? Выпить, что ли, не с кем?'
'Да я это... вот что - как все закончим, порядок наведём... на работу меня возьмёшь?'
'Лаборантом что ли? Пробирки мыть?'
'Стану я , доктор наук, у тебя пробирки мыть... уж приближенно-количественный анализ как-нито проведу, не забыл пока ещё!'
'Ладно, Бонапарт ты наш лиговский... приходи ! Замом ко мне пойдёшь, по науке?'
'Не-е... Хочется хорошего, доброго дела... Да мне бы лабораторию!'
'Ишь, чего захотел... спокойной жизни? Хренушки. Нам весь рынок красок заново поднимать надо! А то за годы катастройки такой застой начался, что ахнешь...'
'Как сказал? Катастройка? Верю... ладно. Давай что-ли, доставай, чего у тебя в сейфе-то... небось, армянский?'
И единственный на сегодняшний час правитель огромной области, от Клайпеды до Пскова и Новгорода, предвкушающе , аппетитно потёр крепкие, рабочие ладони...
