Но разве он может бежать? Разве может оставить своих хасидов? Нет. Во всяком случае, не сейчас, перед праздниками, когда народ уже собрался в Маршинове. Да, у Йойхенена полно изъянов, но одно достоинство всё же есть: он любит евреев. Ему так милы эти бородатые лица, что он бы с радостью их расцеловал, не будь ему неловко перед людьми. А ведь он никогда не взращивал в себе этой любви, она дана ему свыше.
Йойхенен схватился за голову.
— Господи, помоги! Бедны мы, Отец наш небесный! Ничего у нас нет, кроме того, что Ты нам даешь…
Среди тех, кто приехал на праздники в Маршинов, был тесть ребе Калман Якоби. Он прикатил в карете. Калман сам правил лошадьми. Пока еще собралось не слишком много народу, были те, кто постоянно живет в Маршинове, да ученики ешивы. Ципеле, в чепце на коротко постриженной голове, с двумя детьми, Цудеклом и Зелделе, вышла встретить отца. Младший, Годеле, названный в честь ребе Шмарьёгу-Года, остался в колыбели. Ципеле было всего лишь двадцать четыре, но Цудекл уже изучал Талмуд с комментариями. Дочка, Зелделе, была очень похожа на Иску-Темерл, а сын, Цудекл, — на Йойхенена: такие же вьющиеся пейсы до плеч, бледное лицо и светло-рыжие волосы. Мальчик был одет в длинный кафтан, короткие штаны, чулки и туфли, на голове — бархатная шляпа. Стоя рядом с матерью, он накручивал на палец кисть пояса. Ципеле еле удержалась, чтобы не кинуться Калману на шею. Правда, она была недовольна, что отец женился на Кларе, но она слышала, сколько у него было из-за этого бед. До Ципеле дошли слухи, что эта тварь наняла учителя и они вместе катались на лошадях по лесам.
Ципеле сразу заметила книги в карете, одежду, шубу. Молодая женщина улыбалась, но ее черные глаза были влажны от слез: шутка ли, она так долго не видела отца! В его бороде прибавилось седины, он изменился, постарел, кажется, даже стал ниже ростом.
— Отец, отец! — Больше Ципеле не могла сказать ни слова.
— А это кто, Цудекл? Совсем большой парень, жених!
— Дедушка!..
Цудекл поцеловал Калману руку, Зелделе постеснялась. Встречать Калмана вышли староста Мендл, служанка Кайла, ешиботники. Через минуту появился Йойхенен.
— Здравствуйте, тесть!
— Здравствуйте, ребе.
— Добро пожаловать! Мы все по тестю соскучились. Ведь столько не виделись… Дети часто вспоминают. Как тесть поживает?
— Слава Богу.
По привычке Йойхенен хотел спросить о родных, но прикусил язык. Ципеле стояла рядом, но Йойхенен на нее даже не смотрел. На людях ребе никогда не разговаривал с женой.
— Как доехали?
— Хорошо, слава Богу.
— А дети-то как рады, — заметил Йойхенен. — Соскучились по дедушке.
— Я вам подарки привез.
— Подарки? Гм! Сказано: «Ненавидящий подарки будет жить»[192].
— Дети есть дети.
— Надо их приучать с самого начала. «Наставь юношу при начале пути его…»[193]
Йойхенен пошел к себе. Он пригласил тестя заглянуть к нему попозже. Ципеле помогла отцу выгрузить вещи из кареты. Калмана поселили наверху, в комнате с латунной ручкой на двери и мезузой в длинном резном футляре. Он распаковал подарки. По пути он заехал в Варшаву. Ципеле Калман привез серьги с бриллиантами, Цудеклу — молитвенник в переплете из еловых дощечек, на которых были вырезаны Стена плача и могила Рахили. Для внучки Калман накупил нарядов и сладостей. Были подарки и для ребе, для Иски-Темерл и служанки Кайлы. Ципеле сама принесла кувшин с водой, полотенце и тазик, чтобы выказать отцу почтение. Калман сказал, что не голоден, но дочь уговорила его умыться и выйти к столу. Странно: Калман ел, а другие стояли вокруг: Ципеле, внуки, было тут и несколько ешиботников, и двое местных хасидов. Калман смущался. Кто он, великий праведник? В Ямполе его презирают, а здесь оказывают почести. Он наклонил голову, борода попала в бульон, на глазах выступили слезы. «Почему я не приехал раньше, чего ждал? — удивлялся он. — Там — ад, а здесь — рай…»
— Дедушка, а саламандры бывают? — вдруг спросил Цудекл.
— Саламандры? Ни разу не видел.
— Почему? Ведь у тебя в печи для извести огонь уже семь лет горит.
— С перерывами.
— А безбожники говорят, что саламандр не существует. Животное не может жить в огне.
