Сначала Клара заехала на Маршалковскую, чтобы купить подарки тетке и Целине. «Что за ерунда!» — смеялась она про себя. Целина станет ее мачехой. Все-таки мужчины идиоты… Подарки она выбрала дорогие. Для тетки Клара купила у ювелира серьги, для Целины нашла меховой воротник, который можно носить даже летом. Приказчик запаковал покупку в коробку и перевязал пестрой ленточкой. По его похотливому взгляду Клара поняла, что она выглядит очень даже ничего. «Видно, я неплоха, если стою греха», — примерила она на себя излюбленную пословицу коммивояжеров. Клара никогда не скупилась на подарки, она знала, что их любят все. Даже Бога можно задобрить синагогой или миквой… Она сидела в дрожках. День выдался нежаркий, с Вислы дул легкий ветерок. Город пах фруктами, молодой картошкой и еще чем-то летним. Дворники заливали водосточные канавы какой-то белой жидкостью, наверно, раствором извести. Сквозь шум шагов и грохот дилижансов, дрожек и омнибусов пробивался птичий щебет. Было уже около трех часов. Клара не ела с утра, но она и не хотела приходить к тетке на сытый желудок. Это будет самая страшная обида, которую можно нанести мадам Френкель. Тетка любит и есть, и других угощать, и получать подарки, и дарить, и принимать гостей, и ходить в гости. Еще на лестнице Клара почувствовала, как пахнет борщом, котлетами, помидорами, зеленью и пряностями. Сразу было понятно, что у мадам Френкель сегодня готовят. У Клары разыгрался аппетит. Она постучалась, и ей тут же открыли. Модистки приветствовали ее веселыми криками и визгом: Клара никогда не приходила с пустыми руками. Мадам Френкель выбежала ей навстречу и кинулась целоваться, она даже забыла отложить ножницы. Потом Клара расцеловалась со всеми девушками.
— А где Целина?
— Да здесь она.
Хотя день был в разгаре, Целина все еще не сняла шлафрок и домашние туфли. Она только сейчас встала с постели. Клара придирчиво оглядела ее: «Что ж, если она для него хороша, то и меня устроит».
— С добрым утром!
— Что-то у нее спина побаливает, — вступилась за дочь госпожа Френкель. — Я ей вчера натерла терпентином, но не помогло. Ну, что поделаешь? Велела ей сегодня не вставать.
— А что толку лежать? Будет сидеть, может, яйца высидит… А у меня подарки для вас.
— Сразу с подарков начинаешь? — заинтересовалась мадам Френкель. — Опять небось денег потратила?
— А чего их беречь? В могилу не заберешь. Вот это вам. Серьги. Чистое золото!
— Ой, да ты что! Они же дорогущие!
— Целина, а это тебе. Воротничок меховой.
— Мамочка, ты только взгляни! Piękny![143]
— Тихо, смотри из белья не выпрыгни. Ты красивая, должна носить красивые вещи. Девушки, идите-ка сюда. Вас тоже не обижу, для всех что-нибудь найдется… Слушайте, я голодная как волк.
— Голодная?!
Мадам Френкель проворно, как молоденькая девушка, кинулась на кухню. В горшке кипел гороховый суп, на столе стояли полные миски малины, черники, вишни, смородины, крыжовника — всевозможных ягод, которые продавались на рынке. Хлеб остался после завтрака, но мадам Френкель отправила одну из работниц за свежим, только что из печи. Тетка никогда не экономила на продуктах. Клара сняла пальто и шляпу со страусовым пером (теткина работа), и осталась в платье и белой блузе. Клара носила корсет на китовом усе ценой в двадцать пять рублей, но все равно было видно, что она полновата в талии. После родов она заметно прибавила в весе. Бюст стал выше, и она больше не подкладывала вату на бедрах и сзади. Девушки осыпали ее комплиментами: «Кларочка, как вы чудесно выглядите! Какой у вас бюст! А это у вас новая брошь!» Всем хотелось посмотреть и потрогать, одна из мастериц даже опустилась на колени, приподняла подол Клары и пощупала ткань с изнанки. Клара разбиралась в нарядах не хуже девушек, ведь она выписывала парижский журнал и знала все ткани и фасоны. Тем временем тетка накрыла на стол.
— Кыш! — прикрикнула она на работниц, словно на кур, и те со смехом кинулись к ножницам, утюгам, кускам проволоки и перьям. Госпожа Френкель уже получила заказы на зимний сезон.
Клара не захотела есть одна. Тетке и Целине пришлось составить ей компанию. Госпожа Френкель клялась, что сыта вот по сюда (она провела ладонью по горлу), но, едва она села за стол, в ней проснулся аппетит. Целина клевала, как птичка. Тетка даже рассердилась:
